Русский голос Джуда Лоу и Дуэйн Джонсона

Имя диктора Юрия Брежнева хорошо известно в профессиональных кругах. О нем тепло отзываются коллеги, с благодарностью — клиенты и с юмором — друзья. Мы захотели познакомить вас с диктором поближе и задали ему вопросы, которые вы же нам и прислали. 

Смотрите видеоверсию интервью с ЮРИЕМ БРЕЖНЕВЫМ. Для тех, кто любит читать, мы перевели полтора часа разговора в текст. С любовью, РЕКСКВЕР. Наслаждайтесь!  

Гость, Юрий Брежнев: Спасибо, не надо. Можно просто Брежнев. 

Ведущий:  Нам сегодня предстоит ответить на девяносто два вопроса. Столько их пришло…

Гость: Матерь божья! Подожди, это все ко мне? 

Ведущий: Да, но я на самом деле пошутил, дели на десять.

Гость: Я краснею просто от такого внимания к моей персоне.

Ведущий: Ну и вправду, персона интересная, персона заслуженная. И, между прочим, нам сегодня предстоит выбрать лучший вопрос. 

Итак, поехали, вопрос с форума номер один: существует ли момент, когда при дублировании вы, что называется, входите во вкус, и дубляж становится больше, чем работой по озвучанию, или имеет место диаметрально противоположный процесс? Спасибо! (Далее детский визг на лужайке и просьба автографа). 

Гость: Работа в дубляже гораздо более, наверное, может быть интереснее, чем работа диктора, потому что она своеобразна, она сложнее, она интересней, плюс ты как-то приобщаешься к кинематографу, к интересному кинематографу, особенно когда действительно какой-то яркий, интересный фильм. И по большому счету я занимаюсь дубляжем только, чтобы в принципе сказать, что да, я артист, я закончил актерский институт не зря. Поэтому свою специфику имеет, она интересная, в чем-то схожа, в чем-то нет, но отлична от сугубо дикторской работы, требует похожих, но других иных навыков. Как-то так скомкано, технократично ответил.

Ведущий: Нормально. То есть дубляж все-таки отличается?

Гость: Конечно, гораздо интереснее, гораздо веселее, особенно когда хорошее кино. 

Ведущий: Отличается именно для эго? 

Гость: Конечно, потому что пишешь-пишешь Билайн или еще что-то, все прилично, а потом кто приходит и говорит: «слушай, я там тебя в «усь-пусь-2» слышал, с подружкой сходил в кино. Как ты там классно вот эту реплику сказал: «Заходите!» Мы тебя сразу узнали. Или в этих 11, 12, 13 друзей, там роль, его там и нет, этого темнокожего, а все сказали: «Да-да, мы тебя там слышали!» И вот это сразу люди отмечают, а тысячи, десятки тысяч роликов, они же все вот так мимо ушей. 

Ведущий: Но тем не менее ты же когда-то стремился именно в рекламную тему, в рекламную озвучку или у меня неправильная информация? 

Гость: Стремился, но понимаешь какая штука, тут же как получилось, получилось все очень просто. Я оканчиваю институт, в театр я не захотел идти, как-то по обоюдному согласию, меня как-то не брали, а я не очень-то стремился, с кино тоже как-то не складывалось, а жить-то надо, и ты выкручиваешься. А микрофон мне всегда нравился, и микрофон меня всегда любил. И, наверное, с самого первого момента, как я поступил в институт, прямо-таки буквально неделя или полторы прошла, меня кто-то попросил озвучить: – Ты на аккордеоне играешь? – Да, играю. – Нам надо на аккордеоне подзвучить какой-то звук, человек в кадре играет, там надо пару аккордов сыграть. Я говорю: хорошо, не вопрос. «Слушай, там еще мужик входит, реплику говорит. А еще тут огурцом куснешь?» Это был студенческий фильм, там ни о каких деньгах не шло никакой речи. И вот почему-то меня все цепляли прямо на улице, ну, не на улице, в институте именно хватали: «А ты можешь песню записать? А ты можешь что-то сказать?» Потому, наверное, в чем-то работа меня нашла. Я люблю микрофон, а он меня любит. 

Ведущий: Подожди, наверняка же ты не просто так встал и пошел озвучивать, может быть у тебя кумиры какие-то были? Наверняка ты как-то делал первые шаги и понимал: «блин, а вот этот чувак, ведь он ведь он лучше озвучивает, чем я. Точнее это мастер уже, а я вот только делаю первые шаги...» 

Гость: Ты знаешь, такое было, когда я пришел в дубляж, но дубляж у меня шел немножко параллельно, то есть озвучка рекламы – это была озвучка рекламы. Причем знаешь, это вообще произошло в чем-то случайно, в чем-то нет. Мне всегда это нравилось, мне всегда нравился микрофон. Наверное, самую-самую первую запись я вообще лет в 8 или в 9 сделал, когда я отпер магнитофон, такую электронику, к моей прабабушке, которая жила неподалеку от города Жуковский, в Ильинке, в старом деревянном доме, он до сих пор цел, там до сих пор мои родственники живут. И я свою прабабушку записал на кассетный магнитофон, она там что мне могла напутственно начитать, «Отче наш», еще что-то там, «внучок, всё крестить надо». Бабушка была 1903-го года рождения, глубоко православнейший человек, поэтому до сих пор, когда я слышу «Отче наш», у меня всегда в голове: сейчас будет малиновое варенье, потому что это все прочитывалось, хлобысь – сейчас будет вкуснейшее малиновое варенье с чаем! Вот поэтому у меня такие остались ассоциации от старых прокопчённых икон и лампадок около них. Но это о другом. Я тогда, мне было сколько лет, наверное, лет десять уже, это год восемьдесят восьмой, я припёр этот магнитофон в Ильинку, пешком мы шли из Жуковского с бабушкой, вот записывал бабушку, а потом, вернувшись, я там с этим магнитофоном как-то издевался. И на ракорды [Ракордная лента, примечание «Рексквер»] около песен что-то там подписывать, типа «Рокки выходит на тропу войны». Поэтому мне нравилось, конечно. Ведь мы же жили в интересное и по-своему своеобразное время. Ты приходишь из школы, включаешь телек, а там либо ленинский институт миллионов [Юрий допустил неточность: «Ленинский университет миллионов» – лекции на темы теории марксизма-ленинизма или комментарии к трудам Ленина. Советская теле- и радиопередача, которая выпускалась Главными редакциями пропаганды Центрального телевидения и Всесоюзного радио. Примечание «Рексквер»], либо технический перерыв до пяти часов, и всё, ничего нет, а радио есть – включаешь его и слушаешь. В радио всегда была загадка, ты сидишь, там «Говорит Москва», и ты думаешь: что это за люди, где они там сидят, как они там выглядят. «В эфире последние новости»…И ты вдруг представляешь, там говорят: «Сегодня в Вашингтоне прошла встреча на высшем уровне», и ты думаешь: там какие-то люди, бу-бу-бу, вот эта тишина, акустика помещения. Конечно, все это имело магию, все эти радиоспектакли. «Я к вам спешу, я к вам пришел», естественно думаешь, где они там, что это за люди. Потом со временем ты выясняешь, что сидят чаек попивают, сидят себе в джинсах, и вообще не выглядят они там как «графья и князья». В радио ты лишён зрения, и у тебя остается только фантазия, и ты представляешь этот мир. А фантазия, она бывает иногда интересней самой реальности, и конечно, мне это нравилось. И я пошел в это, не исходя из сугубо меркантильных отношений, потому что мне реально это нравилось. И я помню до сих пор свой первый самый удачный ролик, который мы записали на покойной радиостанции «101» в 99-м году. «Знакомьтесь, Джо Блэк» – был такой фильм, даже там были слова, речь шла о смерти, «он хочет узнать каково быть человеком», вот что-то такое там было, и я это помню, это был один из первых удачных роликов. С этим роликом я уже пошел по другим радиостанциям, тогда это все как бы запоминалось, тогда это оставалось в голове. 

А попал я вообще случайно, то есть было объявление, что дикторы нужны на радио «Максимум», но как-то там у меня сразу не склеилось, а на «101» попал реально случайнейшим образом. Пошел на кастинг в здание на Пятницкой.

Ведущий: В том самом доме.

Гость: Да, в том самом доме на Пятницкой. Пришли мы на 4 или 6 этаж, налево туда по коридору, и мне открывают сценарий, я читаю, а это софт порно. Не то что бы я против порно, но как-то я так подумал, что просто я не очень в форме, то есть как бы для порно, а прям открываешь и там прямо с историей от лица Кузьмича, который тот самый из «Особенностей национальной рыбалки», там от лица этого Кузьмича идет история: вот он сидит там, парится, девчонки все сидят, он говорит: «Вот дескать как это было в старину!» Потом в войну, при Сталине, при Хрущеве и как в наше время, и соответственно, к каждому времени была своя история. Соответственно, фильм потом вышел в прокат, я даже его на VHS видел, назывался «Банные истории». А в сценарии было Е, буковка эта была через тире. Я как-то понял, что реплик нет, особенности героев и суть конфликта не прописана, то есть как бы не отражены противоборства^ в общем, качели, зерно роли. И как-то я понял, что играть особо нечего, а фактурой я как-то поскромничал. В общем, я не стал озвучивать, а дружбан мой стал, и мы его прождали. Он вышел и говорит: «мне нужен телефон». Мы пошли по коридору этой Пятницкой, сунулись в первую же дверь, которая была открыта, спросили про наличие телефона, там молодой человек сказал: «да, пожалуйста, позвоните». Я такой возьми, меня так в попу шило кольнуло, я такой: вам дикторы, на озвучание актеры не нужны? – «Я не знаю, но вот вам телефон». И так я, в общем-то, обрел первого своего звукорежиссера в жизни, и так и обрел, в общем-то, друга, и потом впоследствии даже человек помогал фотографировать мне мою свадьбу, но я не буду называть его фамилию, потому что сейчас кстати это очень модный фотограф. То есть он совершил такой кульбит в своей карьере, Роман Горчаков, ну это неважно. И вот так я обрел друга по-своему, приятеля и первого в своей жизни звукорежиссера, там я сформировал портфолио, там какие-то люди ушли, пошло сарафанное радио, постепенно-постепенно, а дальше «волка ноги кормят», ты несешься, несешься, несешься. То есть сколько ты можешь заработать день, столько сколько обежишь полей, лесов и рек, столько и заработаешь.

Ведущий: Пока не сотрешь семь лаптей и не съешь семь хлебов. 

Гость: Но мы, кажется, удалились от дубляжа.

О кумирах в профессии

Ведущий: Удалились. Я к тому, что я тебе вопрос задал: были ли какие-то кумиры, конкретные фамилии, на кого ты тогда равнялся?

Гость: Ты помнишь такого ведущего, был Татарников, мне из людей, кто в дикторской профессии произвел на меня большее впечатление, скорее всего он. То есть скажем так, советские дикторы, они просто ложились на ухо, они были как бы относительно одинаковые, у них такая была ровная подача, допустим: «В Москве плюс восемнадцать-девятнадцать, в Сочи столько-то», это как бы ровно, это стандарт такой, как кирпич. Это был человек, который мог реально спокойным голосом рассказывать, доносить вещи, мог говорить таким спокойным, ровным, голосом, он просто рассказывал смысл, суть, и это очень сильно тебя захватывало. И вот эта спокойная подача, она привлекала, захватывала тебя, он грамотно рассказывал, аккуратно, красиво. А еще из кумиров, конечно, когда я на дубляж пришел, был... 

Ведущий: Кто?

Гость: Я помню, я слышу: О! Сейчас тебе скажу, конечно, Рогволд Суховерко, конечно, Юрий Дмитриевич Саранцев, это из тех, кого я застал. Потом я застал Карапетяна, вот это те, кого я видел вживую, кто работал рядом со мной. Это не кумиры, это боги! То есть это такие люди, что невозможно себе представить: ты стоишь, рядом с тобой стоит человек, он рассказывает байки, травит что-то такое, вроде бы в доску свой, потом становится к микрофону, и думаешь: «боже мой»! Я вырос на этом всем, и вот это все – это вот этот человек. Конечно, да, это все было. 

Ведущий: То есть это учителя и преподаватели. 

Гость: С Рогволдом Суховерко вообще вышла занятная вещь, когда чуть позже, где-то в 2001 году, мы с промо-голосом «Европы плюс» Ярославом Власовым писали промо: «смотрите это ту-ту-ту, бу-бу-бу», и дальше там от лица Гэндальфа. И вдруг кто-то пришел и сказал: слушайте, парни, я всегда думал, что у вас такой низкий массивный голос, но по сравнению с Суховерко вы такие два писюна. Потому что человек выходит, говорит: «Да!», и ты думаешь «едрид-мадрид», всё, закрываем эту, как его. Конечно, да, было, на кого приходилось равняться. 

Ведущий: Вопрос от пользователя «ALEX»: «Круто, очень ждал интервью. На форумах довольно часто обсуждается совет начинающим дикторам, пытаться повторять за эталонными голосами. Я ваши «демки» уже наизусть читаю. Как вы относитесь к такому совету и не практиковали ли подобное сами? И чуть шире, интервью с каким из своих коллег хотелось бы послушать вам? И раз уж такая свадьба, то еще вопрос: записывали ли вы аудиокниги? Может я их просто не нашел, или же это ваше решение их не исполнять, ну или просто вам неинтересно. Заранее спасибо и тысячи комплиментов». 

Про аудиокниги

Гость: С аудиокнигами был, по-моему, небольшой проект для «Культуры», там была «Ночь перед рождеством», Вакулу я читал, но там это было скорее ближе к спектаклю, но там от автора и текст. Аудиокниги я не припомню, непосредственно чтобы вот так целиком саму книгу по рассказам, нет, не читал, не было такого. Стоит ли повторять за кем-то, вообще обращать внимание на что-то хорошее, стоящее, нужное, как вообще кто-то читает из мастеров, не обязательно наших, можно послушать, как говорят хорошие иностранные актеры. Но тут никогда не нужно копировать, нужно сосредоточиться на сути. Самое главное, что вообще есть в этой профессии, это в Останкино была табличка такая, ВСК-3 на задней стене, огромная такая стояла тумба, типа доски почета, которая была посвящена работникам радио и телевидения. Там какие-то приказы висели еще. Но там был основной девиз: «Что читаю, кому читаю, зачем читаю». То есть «что» – это какой текст, всегда надо исходить из того, что вот текст, в нем есть смысл, вы должны раскрыть этот смысл, вы должны рассказать эту историю. «Зачем» вы ее читаете, привлечь внимание, цель, это информационный, это какой-то побудительный ролик, это ролик, чтобы успокоить-раззадорить. И «кому» читаете, то есть это адресовано тебе или им, им в смысле это большая подача, это толпа, «люди!» или «послушай меня, вот ты конкретно, ты меня послушай», это разные адресаты, это разные посылы. И исходить надо из себя, исходить надо из того, что, во-первых, вы должны быть понятными, то есть вы должны говорить понятно. Речь идет от артикуляции, в том, как вы поворачиваете своими губами, и то, как вы думаете, вы должны понимать, что вы говорите прежде всего, и тогда в принципе не важно особенно какой вас тембр, он у вас может быть писклявым, сипатым, главное вы должны донести эту суть. А когда вы увлекаетесь своим неповторимым тембром, люди слушают вот это, а о чем они забывают. И это не важно, ты должен вколотить людям эту мысль, потому что это самое важное в профессии, вот это все. Еще что там было?

Ведущий: интервью с кем из своих коллег хотелось бы послушать и хотелось ли бы?

Гость: Но мы с ними и так общаемся. Я не могу сказать, что я всех коллег знаю, чтобы мы так с ними очно разговаривали, с основными-то мы пересекаемся. Но обычно говорим на общечеловеческие темы – что у тебя, что у меня, у кого какие дети, то есть такого какого-то обмена опытом нет… Кого послушать сейчас я подумаю. Слушай, вот интересный чувак, мне это интересно, этот, кто на канале «Культура» читает... Такой возрастной уже дядя. 

Ведущий: Ну, кто-нибудь подскажет.

Гость: Давай, хорошо, тогда Елена Соловьева, вот так. 

Ведущий: Дальше вопрос от пользователя Зет: Здравствуйте, Юра! И у меня есть вопросы. Первый, когда-то вы работали на телеканале «РЕН ТВ» с 2000 по 2007 год в качестве диктора. Как вы стали диктором канала и как у вас получается делать одну работу и другую, ведь голос телеканала – это как бы большая ответственность? 

Гость: Кстати, на канал Рен-ТВ попал я…

Ведущий: По блату?

Гость: По большому, сосватала меня туда как раз Лена Соловьева. Там была ситуация, она там работала, и она меня туда привела, к сожалению, так вышло спустя какое-то время, что потребность в женском голосе у них отпала, а вот в мужском сохранилась. Так получилось, что, в общем, она через какое-то время уже там не работала, а я продолжил работать.

Ведущий: А ты подсидел.

Гость: Нет, я не подсидел, я же не женские реплики стал переписывать, просто ставку зарезали женскую вот и все. 

Ведущий: Я уверен – ты можешь. 

Гость: Подсидеть? Женским голосом? 

Ведущий: Да. Вторая часть вопроса пользователя Зет: ваш голос я впервые услышал по франшизе «Форсаж», где вы сначала дублировали Р. Дж. де Вера, а позже Дуэйна Джонса. Ваше впечатление от этой франшизы? 

Гость: Боже мой! Кого я там дублировал в самом начале?

Ведущий: Р. Дж. Де Вера

Гость: Матерь божья! Я не помню. Я вообще этого не помню. Ну что вам сказать про эту франшизу, дело, конечно, интересное, потому что, когда я смотрю, как постепенно они развиваются, по идее они должны в следующий раз снять какую-то гомерическую комедию, потому что в принципе это все уже переплюнуло «I'll be back», это всё уже выше. И если вам интересно, вышел пародийный трейлер на «Бемби», который как раз с актерами, с Дизелем Джонсоном, где он изображает Бемби, который решил вернуться и отомстить за убийство мамы. Помните Disney решил снять продолжение, собственно, Бемби. Он вырос и теперь решил всем отомстить. И в принципе они, наверное, это уже понимают, поэтому, наверное, «Форсаж» что там дальше идет восемь, девять? Он уже должен быть просто какой-то гомерической комедией, потому что вот это «Папочке пора на работу», это уже я стоял, у меня просто морда кололась. Мы уже просто, когда он вытаскивает там пулемет и долго с ним волочится, там подписали: «А я себе магнитолку возьму», и вытаскивает из машины что-то. Это уже невозможно воспринимать. Ну как франшиза молодцы, ну делают гамбургер, который собрал миллиард долларов в прокате. 

Ведущий: Это гамбургер «едим дома». 

Гость: Нет, я думаю, что гамбургер «едим дома» обойдется в миллиард, но съест его только Никита Сергеевич Михалков, он войдет в книгу рекордов Гиннеса как съевший самый дорогой в мире гамбургер из гречки с перловкой, там с чем, ну ладно, и котлету из лося. 

Ведущий: Третья часть марлезонского балета, случалось ли переозвучивать российских актеров?

Гость: Случалось, бывало дело. 

Ведущий: Всех? 

Гость: Я не помню кого я переозвучивал, потому что у меня был как-то прецедент с сериалами, один был реинкарнация какого-то сериала. Ты помнишь солдатская была тематика комедийная, «ДМБ», «Солдаты». Там был какой-то персонаж, даже не персонаж, а персонажики, которых надо было подписать. И режиссер за каждую фразу мозг вытряхивал, он там пытался в каждой реплике что-то сыграть чудовищно. Но мы что-то писали, писали, писали. А потом там сцена такая – офицер клеится к медсестричке, классический случай, а она его так аккуратненько отшивает. И она ему говорит: «слушайте, товарищ майор…» А я так к режиссеру подхожу: «Вы знаете, он не майор, у него не одна большая звездочка, а четыре маленьких, он капитан». Он говорит: «Неважно! Неважно! Так вот, сингулярность роли и квинтэссенция вот этого всего должна быть отражена во втором слоге вашего триптиха. Понимаете, качельный конфликт». Я такой думаю: едрид-мадрид! А еще тоже было забавно, озвучивал какой-то сериал. Ты знаешь, я всегда поражался вот этим людям, которые тут коттеджные поселки строили, потом сказали, мол, давай диверсифицируем бизнес и займемся еще параллельно с коттеджными посёлками вложениями в какой-нибудь сериальчик. Ему что-то там писали, сколько-то было сцен, там каждая сцена типа по 10 долларов, я 10 сцен отписал, мне должны 100 долларов отдать. А при этом чувак рассуждает на тему того, какой он там себе Porsche Cayenne купил.

Ведущий: При тебе? 

Гость: При мне говорит, что он купил не Porsche Cayenne, а поменял на Porsche Cayenne turbo, чтобы в тапку давить, так в тапку давить. Потом я подхожу, спрашиваю сколько, он: «не, ну вы, актеры, ломите, вообще, 100 баксов он хочет заработать, вообще борзой. Ладно-ладно, расслабься. Федя, заплати ему». Я такой: ну вас в пень!  

Про озвучку компьютерных игр

Ведущий: Четвертая часть вопроса, также вы озвучивали Бэтмена в компьютерной игре Batman: Arkham Asylum и Ника Хэнгсона в игре True crime: streets of LA. Как проходит процесс озвучания игр, и чем оно по вашему мнению отличаются от дублирования фильмов? 

Гость: В игре, к сожалению, ты лишен какого бы то ни было материала, в кино ты все-таки можешь как бы крутануть, и ты можешь посмотреть сцену, «ребятки, загрузите целиком часть, чтобы я хоть как-то понял, или режиссер сидит, Ярослава Георгиевна Турылёва: «Я тут посмотрела. Понимаешь, этот козел, он дурак просрал все». Понятно – лошара, играем такого. А тут ты сидишь и думаешь, что, проклятые мерзкие пандорцы, кто это? Тливкан вместе с сивканцами – кто эти люди, чего они хотят. Говорит: они не верят в святую чашу Мумбура. Что это значит? Нет, тихо-тихо, он это говорит шепотом, потому что там над ними те, они сейчас его замочат. Думаешь: «кто это, кто эти персонажи», не всегда это понятно. У меня был казус. В одной далёкой-далёкой галактике, писали мы какую-то игрушку, и тоже текст налево-направо, взорвалась граната, туда-сюда, и там наподобие: «давайте уйдем отсюда». Оказывается, эта фраза из трейлера, тоже игрушка вроде «Думы», какая-то рота солдат, подразделение, спустились в тоннель, они идут, все кругом капает, все какое-то страшное. Тут стена проваливается, вылетает какая-то башка Годзиллы, полроты сжирает, они бегут по коридору, один к другому поворачивается и говорит: «Спокойно, давайте уйдем отсюда». Ну записали, так в игрушку все это и пошло. Сейчас местами иногда получше.  Сейчас, допустим, если ты озвучиваешь игрушки, когда в график ты пишешь, вот у тебя висит этот график («Звуковая волна, по которой актеру визуально можно ориентироваться при записи». Примечание «Рексквер»), вот перед тобой реплика: «Да, мы их всех замочим!» Прошла фраза, следующая. Но ты хоть как-то можешь английскую послушать, думаешь: ага, значит мы так пишем. Это как бы такая сермяга. Кстати, была игрушка интересная, то ли Need for speed, то ли еще что-то, там надо было писать переговоры по рации. И пришло техническое требование от буржуинов американцев проклятых, империалистов, они потребовали, чтобы писали в микрофон, а вторым источником чтобы была рация, они прислали конкретную модель «Моторолы», мы ее на рынке электроники купили.  

Ведущий: У коммунистов китайцев купили.

Гость: Я не помню, по-моему, на Митинском рынке. Ну неважно, Motorola, модель такая-то. И ты сидел всю игрушку, все 350 реплик: «Алло! Что-то там отвечаешь. «315 вызов принял». Отвечаешь, нажимаешь, отпускаешь. Соответственно, писалось и на микрофон, и на это, получалось как бы два канала, две дорожки. На вопрос товарищам американцам, типа, ребята, не ссыте, мы сейчас фильтр наложим. Они говорят: ребята, у вас только 350 реплик один персонаж, а всего их там вот («Много». Примечание «Рексквер»). И вы ко всем будете приклеивать? Так что пишите, ребята, в рацию. Отлично записалось через рацию, где нужен голос через рацию, пиши его через рацию. А про те гонки, кого я там писал? 

Ведущий: Как проходит процесс озвучания игры, чем она отличается от дублирования? 

Гость: Частично я уже ответил, то есть в дублировании ты всё-таки видишь картинку, ты видишь персонажа, ты его слышишь. В игре в лучшем случае ты его слышишь и видишь иногда, когда тебе показан кусок какой-то трейлерной части, когда какой-нибудь Цезарь обращается к войскам, вот он вылезает: «Приветствую вас!». Ты хоть что-то понял. А вот в остальном ты видишь вот этот текст, скрипт, вот в том и отличие. 

Ведущий: Очередной вопрос от аудитории: 

Расскажите, пожалуйста, какой вам путь пришлось пройти, чтобы стать тем, кем вы являетесь. Уже частично ты в первых вопросах на это и ответил. Что привело в эту профессию? 

Гость: Мне нравилась моя работа. 

Ведущий: Продолжение вопрос: это было ваше спонтанное желание или давно поставленная цель, когда вы хотели чего-то другого, но звезды так распорядились? Приходилось ли бороться за свое место в этой индустрии и как бороться? 

Гость: Сложный вопрос, я не могу сказать, потому что я один на один, то есть тут нет коллектива. Если меня вызывают на работу, то я не могу высчитать: условно говоря, диктора X, Y и Z зовут в студию номер пять восемь раз в месяц, а меня зовут два, из чего я могу сделать вывод, что я в четыре раза менее популярен, чем среднестатистический X, Y и Z. Меня зовут, я еду, а что и насколько там я не знаю. Что касается конкуренции. По-своему для меня сложилось тогда удачно это, потому что когда я пришел, были сравнительно небольшие деньги, озвучка одного ролика стоила: промо для радиостанций 5 долларов, соответственно, озвучка ролика коммерческого 10 долларов, потом некоторые радиостанции наконец-то повысили до 20, но не больше, так это все и осталось. Я ездил, потому что иной работы у меня не было и мне это нравилось, мне всегда это нравилось, я любил этим делом заниматься. И в тот момент, когда я пришел, а в общем-то ниша была пуста, то есть были титаны, были артисты, которым, условно говоря, сорокет и далее, а двадцатилетних нет никого, они наперечет, пять человек на Москву. И мне удалось занять эту нишу, потому что другого особого выхода у меня не было. И я бегал, зарабатывал, слух обо мне проходил по Руси великой, оно расходилось, расходилось. Но тогда студий озвучек было немного, тогда ролик озвучить – это была целая история. Я помню как я гордился своим первым телевизионным роликом, правда он так и не вышел, но ролик четвертый или пятый, который я озвучил, уже выходили в эфир, все это было важным событием в жизни: «я записал телевизионный ролик, едрён-батон». Но мне отчасти повезло в том, что на тот момент эта ниша просела после 1998-го года, потом она стала расширяться, а молодых в ней не было. 

Ведущий: Конкуренции не было?

Гость: В общем, да, я бы сказал так. Я не могу себе представить, как конкурировать. Понимаете, какая штука… Вот есть продюсер, он привык работать с определенными людьми, он их знает, они проверены, твоя задача, чтобы тебя больше и больше людей знали. То есть, конечно, было, когда я приходил, когда я новичок, а мне говорили: «Ну этот-то! А этот…». Конечно, ты приходишь, ты молодой, но это же не конкуренция, это опыт, это ты растешь. Конечно, ты садишься, у тебя здесь один народный артист, а здесь другой народный артист, и ты должен какую-то реплику посередине, естественно ты такой весь «Брежнев, что ты за ***ню читаешь?!» Понятно, что это было. Ты должен преодолеть этот страх микрофона, ты должен успокоиться перед ним, и на это уходит какое-то время, чтобы в себя как-то поверить, в себе утвердиться. А конкуренция в чем? Ну, было в одном месте меня сожрали. 

Ведущий: А ты после этого перед зеркалом репетировал? Вы меня сожрали, а я как пойду, как научусь, как потом приду, как…? 

Гость: Нет, меня сожрали так: произошёл бытовой конфликт, но он был не профессиональный. То есть я трезво оценивал, чего я могу, чего не могу, чего я стою, и всё! То есть я понимал, что это я могу делать хорошо, а до Суховерко, чувак, тебе годы и годы. Так что вот так. Что еще там было? 

Ведущий: В принципе всё. Есть вопрос от Александра Карабанова, цитирую: «если я не ошибаюсь, то первый известный дубляж Юры – это роль Лина Красного в «Мортал комбат». Очень интересно узнать, как он эту работу получил, с каким настроением принял приглашение, и думал ли он тогда, что его жизнь будет связана с дубляжом и озвучиванием коммерческих роликов». 

Гость: Вы знаете, что касается, опять возвращаясь к компьютерным игрушкам, очень часто в своей работе и многим людям, кто снимает кино и так далее, я всегда им говорю: ребята, то, что мы делаем, это своего рода круги по воде. То есть ты бросаешь камень, и ты видишь только бросок камня, и ты ушел, ты его бросил и ушёл, а волна, которая породила тот камень, который ты бросил, она идет дальше, дальше, дальше, она не заканчивается, она к вам приходит, к другим людям. И это к разговору вообще об ответственности в профессии и о том, что мы говорим, как мы говорим, зачем мы говорим, и что мы, извиняюсь за выражение, вколачиваем людям в голову, они с этим приходят. 

Я не помню, к сожалению, про эту игрушку, у меня не осталось в памяти. Я понимаю, что есть огромное количество фанатов, я в свое время случайно открыл для себя целый мир, в котором сидят люди, которые сравнивают озвучки, которые говорят: вот в японской локализации «Ассасин крид 4» там персонаж вот этот лучше был записан, а в германской локализации вот этот. Они делают сборный микс из лучших локализаций, и люди говорят на совершенно разных языках, они говорят: «вот так мы представляем, что они лучше к персонажам подходят». Вы знаете, может быть на самом деле действительно стоило бы подетальней подходить к этой работе, я имею в виду изначально в подборе актёров, в слушании этого материала. Как правило, к сожалению, российский рынок локализаций, он находится в около таком коматозном состоянии, то есть он на грани смерти, это буквально сколько уже лет, наверное, 6-7. Некоторые компании известные обанкротились, они вообще ушли с рынка, их нет, ни студий этих, ничего. И тут не до жиру, быть бы живу, тут нет возможности действительно брать хороших актеров, действительно тратить на то, чтобы записать фитюльку, целый час и платить актеру как за час. К сожалению, страдают и переводы, страдают тексты, которые, в общем-то, дают смысл, но как-то все это коряво, может изначально по-английски написано не шедеврально. К сожалению, в большинстве компьютерных игр вот эта литературная их часть, она не выдерживает никакой критики. У меня была игрушка одна.

Ведущий: Ты сам играл?

Гость: Нет, я не играл, я ее писал. «Тургор» она называлась, там реплик в ней было немного, там она очень странная, она не пользовалась большим коммерческим успехом. «Юр, там немного, там у тебя 12 реплик». Да, 12 реплик, но каждая в страницу была. И она была очень интересна тем, что там действительно было интересно, это была абсолютно русская игрушка. Была еще самая страшная игрушка «Обливион», в которой, по-моему, все записались, все, кто в Москве существовал. Там текста было вот такая вот гора просто, сколько-то там десятков тысяч реплик было в этой игрушке. А в «Тургаре» было их не много. И там сама эта идея того, что действие происходит в чистилище, где нет цвета; это была такая очень сложная, философская, задвинутая штука. И там действительно были интересные монологи, там эти тексты персонажей были интересные. А в большинстве своем, особенно если какой-нибудь экшен, когда говорят: – «Вот игра такая». – «Что опять стрелялка?» – «Ну да». – «Много орать?» – «Ну есть немножко». Потому что сидишь: «Граната! Граната! Налево! Вперед!». И ты сидишь полтора часа орешь: «Патроны кончились! Патроны кончились!» И ты думаешь, пока этот час отпишешь, да когда же это закончится. Поэтому стрелялки не очень люблю. 

Ведущий: И еще вопрос от того же пользователя: как больше нравится работать во время озвучки рекламы – когда ты сам рулишь интонацией, или когда тобой рулят за пультом, когда сидит режиссер и командует тебе что и как?

Гость: Как правило, сидит не режиссер; звукорежиссер задает общий стандарт, то есть буковка пропала, переписываем или ты зажевал слово, слог. Как правило, рулят процессом люди, которые стоят позади, то есть заказчики, это либо рекламное агентство. Может быть копирайтер, человек, придумавший этот ролик, либо со стороны клиента кто-то. И тут бывает по-разному, потому что иногда бывает действительно людям сложно высказать что же они там, вот какая-то у них там мысль, а бывает, что, да, за ударный предлог и округлые согласные. Тогда думаешь, как это вообще, сидишь и думаешь, раньше взрывался, раньше кипел, бывали случаи ты взрывался, сейчас успокоился, какой-то выработал внутренний дзен, потому что думаешь надо действительно попытаться понять, что же все-таки человек хочет. Конечно, хочется иногда самому рулить, но когда ролик хороший, когда он придуман, когда он интересен и если людей уже давно знаешь, то инициативу удается перехватить, а если он написан как бы не ахти, кривенько, моя задача, чтобы это было складненько, чтобы это как-то так аккуратно сложилось. Потому что, конечно, не все удается вытянуть. 

Ведущий: Но бывали случаи когда, ты просто категорически был не согласен и говорил: да идите вы в баню, я пошел? 

Гость: Да, бывало. Два раза. Мне, честно говоря, дико неудобно.

Ведущий: До сих пор неудобно? Ну, извинись. 

Гость: Я прошу прощения, да. Там на озвучке конфет было, когда мы писали-писали, через три часа озвучки говорят: Гость, вы неправильно озвучиваете. Все неправильно, все плохо, все не нравится. Вот вы говорите: «И подарите ключ…», а надо говорить: «И подарите ключ!» Понимаете? Я говорю, что не понимаю. И вот это было: вы не профессиональный человек, вы вообще не профессионал, с вами невозможно работать, почему вы не слышите эту разницу? И сидишь такой думаешь: «действительно может я дурак». Всё, ладно, не нужны мне ваши деньги, сами делайте, я ничего не понимаю, я не профессионал. Я не люблю ругаться, скандалить, это очень плохо. 

К счастью, время таких, как я их называл, «наступает сентябрь» проходит, приходит время неофитов адвертайзинга, это новообращенные в веру. И вот они все такие молодые, все такие амбициозные, всё лучше всех все знают, приходит на первую, на вторую, на третью озвучку, и вот, условно говоря, ставят задачу в пекшоте «порадуйте себя новым блокнотиком» «Войну и мир» сыграть. Потому что человек, у него же амбиции, он хочет быть режиссером, все мечтают стать какими-то эге-гей, и вот ты рожаешь ежика. К счастью, в принципе количество таких людей схлынуло, пришли все, кого в целом все уже устраивает в этой жизни. В общем, было и было. Было и прошло! Да, бывало, взрывался, дико извиняюсь, если кого-то зацепил.

Ведущий: Если у кого-то слиплось.

Гость: Да, бывало раз-два, господи, за сколько с 98-го или с 99-го года, с января 99-го, пару раз взрывался прям «идите вы все!». 

Ведущий: Пользователь «саунд войс» пишет: Юрий, здравствуйте! Есть такое понятие, как имидж диктора. Приходится ли вам отказываться читать тот или иной текст по каким-либо причинам, приходится ли вам править текст, чтобы не звучать неграмотно, или может быть у вас какая-то есть политика в отношении неграмотных текстов и в отношении текстов, которые расходятся с вашими убеждениями и взглядами? 

Гость: Тексты, честно говоря, править я не умею, если я засяду править текст, то это, наверное, минут на 15, у меня нет вот такой легкости «а давай мы переставим так». Иногда, когда совсем всё неудобоваримо, я говорю стоп, иногда вмешиваюсь, но потому что буквы написали, видимо, им очень важно, чтобы вот эти конкурентные преимущества должны в таком порядке прозвучать. Потом часто бывает ролик, что определенное слово к определенному кадру должно укладываться, и я вот так как-то не правлю, тем более что все это уже утверждено, согласовано на телеканале с юристами и так далее, такая достаточно сложная история. 

Принципиальный вопрос, я не помню, может быть в последний раз в начале нулевых я еще читал предвыборные ролики, потом я их не читал. Мама долго меня корила за то, что я рекламу пива читаю, что, мол, способствую алкоголизму людей. Иногда, конечно, смущает, когда читаешь рекламу лекарств любых, потому что в принципе я против самолечения, я против того, чтобы люди сами шли в аптеку и покупали себе любые лекарства, даже если это супрастин или что там сейчас разрешено безрецептурно, аспирин. Всё равно должна быть какая-то консультация, кто-то должен ему это выписать, прописать, объяснить побочные, это должен кто-то сделать, а вот это самолечение, что человек пришел: «я вот этого хочу», не факт, может быть ты путаешь симптомы, я против самолечения принципиально.

Ведущий: Потому что я услышал это от диктора Юры Брежнева и пошел. 

Гость: Да, тем более, что есть многие популярные препараты, не хочу называть, от которых мне, когда у меня была простуда, так плохо становилось. Сейчас все это правда зарегулировано, везде вот так написаны титры про побочные эффекты, «проконсультируйтесь со специалистом», поэтому тут как-то все это уже очень зажато в рамки. А вот по убеждениям я, конечно, стараюсь не читать никаких выборных роликов никаких партий, никаких политических движений, никаких объединений, в этом я стараюсь не участвовать. А что еще есть из такого, что может быть двояким, не знаю. А вот, пожалуй, была история забавная. В свое время был очень популярен контент в мобильных телефонах, когда ты звонишь на определенный номер, слушаешь там анекдоты какие-то, байки. И вот мы решили, была контора, мы там писали какие-то анекдоты без остановки, и они решили писать порно рассказы.

Ведущий: Второй раз за сегодня про порно. 

Гость: Когда первый раз было? 

Ведущий: В самом начале про порно. 

Гость: А, ну порно, куда же без него. И там порно-рассказы, я вам скажу – это был самый сильный экспириенс в моей жизни. Почему? Потому что там вроде бы как есть текст, который изложен в форме рассказа: дело было так, однажды в студеную зимнюю пору… И вроде как его так надо читать. И тут я говорю: «Машка, раздевайся!» И ты сидишь такой и думаешь – как это читать, вот реально без дураков как это читать, то есть тут как бы названо все своими вроде бы именами, но как-то это читаешь, и даже язык поворачивается, но это как-то слушается так нелепо, то есть это какая-то фантасмагория. Ты серьезно читаешь, но получается какая-то чудовищная глумливая пародия. И вот это была засада, то есть реально скажу вам, тема не раскрытая, и как читать порно-рассказы для меня до сих пор осталось глубокой загадкой, то есть как их читать непонятно, в формате радиоспектакля однозначно не канает, потому что производит очень странное впечатление, просто смешно. 

Ведущий: Может быть разрешат скоро на радио порно-рассказы, хотя бы ночью. 

Гость: Это знаешь, как «я чувственная блондинка, я чувственный жгучий брюнет». Ну да, наверное, в таком виде пойдет, не знаю. А в форме рассказа прямо-таки реально был тупик просто, сидишь и думаешь, как это делать вообще. Ну мы выбрали, там была лиричная история, какая-то своя прежняя любовь. 

Ведущий: То есть упаковали в такую форму лирики. 

Гость: Мы более-менее выбрали текст, который просто читабелен, там история, вот он встретил свою школьную любовь и вот эти чувства, у него семья, у того семья, у неё семья, и вот у них это произошло и еще потом, а еще потом как-то вот так, а потом еще как-то вот эдак. Но какое-то чувство некого разочарования там было в финале, что фарш невозможно провернуть назад и мясо из костей не восстановишь, и, в общем, там к этому мы привели. 

Ведущий: Вот вам и имидж диктора.

Гость: Ну да. Ну имидж диктора что, ты вовремя должен приехать, не опоздать на полдня, ты должен быть контактным, ты должен ни с кем не ссориться, ты должен понять что же хочет клиент, несмотря на всю его косноязычность, он ведь не обязан в этом разбираться, он не обязан разбираться во всех терминах, образах, и он не обязан обладать ярким слогом, чтобы объяснить что ему надо, что его не устраивает. 

Ведущий: Он бы и сам тогда прочитал.

Гость: Да, он бы тогда может и сам прочитал, может быть даже вышло бы неплохо. Поэтому ты должен быть коммуникабелен, ты должен быть вменяем, потому что иногда бывают люди, у которых немножко что-то там заклинило, вдруг неожиданно он приехал, увидел текст и говорит: «Я хочу в два раза больше денег». А продюсер говорит: «Мил-человек, но их нет». «А я хочу, а я сейчас разворачиваюсь и ухожу». Такие тоже были прецеденты, потому что особенно как раз в голодные девяностые-нулевые годы почему-то все считали, что реклама – это реально Клондайк, то есть оно, конечно, да, по сравнению с остальным. У людей реально были копеечные зарплаты в театре, и человек мог за озвучку получить те же самые 100 долларов, а это у него зарплата в театре. «Хочу 200!». А она ему говорит: «Я тебе прямо сейчас их не могу». Она говорит: «Откуда?!» Надо было раньше все эти разговоры вести, обо всем надо было договориться, но не в момент озвучки, все уже, смета подбита, неоткуда. Я что из себя достану? 

Ведущий: А некоторые дикторы считают себя такими великими мастерами? 

Гость: Нет, они и есть великие мастера. Но когда диктор приходит, я тебе просто сам как режиссер и продюсер говорю, прочитал дубль, и ты ему говоришь: слушай, давай еще два сделаем. Он говорит: давай, только еще два гонорара.

Ведущий: В смысле?

Гость: Вот в прямом. Вот было такое месяц назад. И ты это ему говоришь: слушай, дружище, но как же так? А он говорит: то, что я прочитал, уже является законченной работой. А ты понимаешь, что он не снял персонажа, которого он должен был озвучить, то есть он не попал. Ну что можно сказать, ну «звездуёвина». Две классические актерские болезни: звездочка и белочка. Но это неправильно, потому что если бы, положа руку на сердце, артисты, дикторы, актеры, с утра бы сделали гимнастику Стрельникова, потом «у попа была собака» и так далее, если бы они это читали и садились бы, и мы бы писали бы дубль, как при царе горохе было… В 30-40-е годы была запись прямо на кинопленку, там сбоку была такая дорожка, на нее прописывалось, до магнитной ленты это существовало. Заряжалась в киноаппарат кинопленка, там был этот фотоэлемент световой, все это прописывалось, через этот пульт, и после команды «три-два-один» человек говорил, и писалось это на кинопленку в чистовую. Она была отдельно, эта кинопленка, потом она совмещалась с этим, монтировалась. Потом уже 40-50-е магнитная появилась. Там-то понятно у тебя там дубль, условно говоря, 30 секунд, это в метре сколько там было кадров, условно говоря, три доллара. У тебя три доллара метр пленки, вот у тебя три доллара улетело на дубль просто. А послушать ты его можешь, если все это отнесли еще в проявочную, подождали еще полтора часа пока оно из проявочной, просушечной придет, зарядили в аппарат, послушали. Естественно, дело было не так, естественно писалось несколько дублей, плюс-минус километр, потом все это проявлялось, потом в специальном цехе люди все это слушали. И, конечно, тогда, да, то есть человек готовился-готовился, сел, открыл и читал. Я знаю были прецеденты, когда кто-то был из великих актеров, я сейчас сходу не скажу, какое-то крупное произведение, типа он должен был читать на радио чуть ли ни «Анну Каренину». И все сидят, а он зарядил эту «Анну Каренину», но какое-то такое крупное произведение, то есть прямо-таки роман. И вдруг выясняет кто-то: слушайте, а как он читает? Все же знают, что у него плохо со зрением. А у него действительно на столе книжечка, и он так книжечку пролистывает, иногда беря очки, вглядывается, останавливается. Оказывается, человек все это наизусть выучил, вот весь этот роман. Потому что потом! То есть так же, как в свое время были актеры известные и неизвестные. Была история, с кем же это было, не Милляр, который Бабу-Ягу играл, который, когда трубу прорвало на Мосфильме, прыгнул в подвал, вытаскивал негативы из подвала сам. Но я считаю, что актер, диктор, ты прежде всего человек, твоя задача сделать свою работу хорошо, ты в принципе фундаментально ничем не отличаешься от человека, который вставляет столбы вдоль дороги, который должен вставлять свои столбы хорошо, от водителя скорой помощи, который вовремя должен доставить врача, привезти его, врач должен вовремя поставить диагноз, вообще молиться на этих людей надо, и их работа в чем-то гораздо сложнее. И наша работа на своем месте, она вот такая. Должно быть сделано хорошо, качественно – и точка, тогда будет всё: и деньги, и почет, и уважуха. 

Ведущий: И многодублево, если надо.

Гость: Если надо многодублево, да. Потому что и на старуху бывает проруха, то есть вот я говорю, что, если ты не понимаешь, ты пришел, ты ввалился «давайте уйдем отсюда», это возвращаясь к той ситуации, «нет-нет, чувак, там Годзилла всех давит». «Давайте уйдем отсюда!» Нет, перекриповали, убираем, сколько раз это было. Есть технические сложности какие-то, режиссер говорит: «пардон, я не успел преамп убрать или добавить» – переписываем. 

Ведущий: Здравствуйте, Юрий! – это пишет нам пользователь «Родригес», – какие упражнения вы практикуете для правильного дыхания? Особенно интересует правильность дыхания на длинных текстах.

Гость: Я, честно говоря, стыдно-то как, никакие упражнения не практикую, но у меня как-то не было никаких особых упражнений. Вообще тут я даже недавно сделал открытие, оказывается доборы воздуха надо делать носом, короткие доборы во время разговора, когда у тебя пауза, ты должен делать носом. Я не могу, у меня носовая перегородка искривлена, я не могу без шума добирать носом, поэтому я добираю воздух ртом. 

Ведущий: Некоторые громко очень просто добирают.

Гость: Надо сделать так, чтобы не было громко, у вас же есть уши, вы себя слышите. Следите за тем, чтобы просто это было низом живота, то есть не верхним грудным отделом, а низом, низом живота, нижней диафрагмой. Мы когда-то в институте это делали, ну вот как-то постоянно я этим не занимаюсь. Просто обратите внимание, чтобы это было снизу, чтобы добирали воздух низом живота. Во-первых, там объем легких больше, поэтому в вас больше влезет. 

А еще есть упражнение, когда ты, например, берешь: туууу, и ты как бы тянешь это звук. Вообще на задержку дыхания полезное упражнение, то есть, например, тем, кто ныряет, плавать, нырять. На задержку дыхания и на медленное выпускание, это во многих йоговских практиках, но я не практикую. Но если вы практикуете, это здорово. 

Ведущий: «Луций» пишет»: божечки, надеюсь я успел. Здрасте, Юрий! Как вы относитесь к сливу интересных дублей, ну, с матерком, с шуточками в адрес заказчиков, в сеть, задевает ли это вас? Первая часть вопроса. А вторая: порой ваш голос звучит из каждого утюга, иногда даже несколько раз в одном рекламном блоке подряд, не ограничивает ли вас в профессиональном плане такая вездесущность? Огромное спасибо за ответ».

Гость: Вы знаете, вездесущность, она, конечно, ограничивает, потому что только что сегодня писал закадровый текст для трейлера к не снятому еще фильму, этот речь идет о кинорынке, поэтому нарезка идет из голливудских фильмов, это все в рамках просто некоей идеи, которая будет презентоваться. Уже известен кто будет утвержден, получит финансирование, будет осуществлять съемку этого проекта. И когда я барышне говорю: «Знаете, я вообще-то актер, позовите на кастинг, в эпизодике где-то сняться». «Вы оказывается актер? Ну хорошо, мы вас обязательно позовем. Мы просто в этом амплуа вас не знали. Хорошо, мы будем знать». То есть ограничивает в том плане, что его все знают, что он шурупы заворачивает, ну шурупы и заворачивает, а то, что он еще на токарном может, это уже мы про тебя не знаем – вот ограниченность. Но иногда, конечно, мешает собственная зашоренность. Иногда ты вбегаешь после того, как ты по пробкам протолкался час, конечно, мысли о том, чтобы это было сделано ровно и дальше бежать, этот есть грешок. Во-вторых, очень часто требуется приблизительно одинаковая подача, люди хотят, чтобы это ровным голосом было сказано. И нет возможности, когда мы даже спорили с кем-то, я говорю: можно сказать шепотом, и это обратит внимание. Люди может быть даже не успеют расслышать, но людей захватит эта фраза. «Нет, нам это не надо». Вот мы писали же для Pokerstars с Роналдо, и там первая фраза: «Он вернулся». Ты ее не успеваешь понять, ты не успеваешь разобрать, но что-то, потому что наше ухо устроено следующим образом, когда кричат, мы сразу сворачиваемся, а когда говорят шепотом, мы сразу прислушиваемся, хотя по уровню общей громкости это можно вывернуть одинаково, это чисто физиология нашего восприятия. Поэтому ограничивает меня однородность требований ко мне везде. Везде приблизительно плюс-минус, да. Сделай нам как-нибудь по-новенькому, но чтобы было как по-старенькому. Конечно, мне не очень нравится мое засилье. Объясню: тут есть второй момент, так думаете не только вы, так думают и потенциальные клиенты, которые говорят: да-да, классный чувак, классный, но вы понимаете, мы сейчас выводим новый продукт на рынок, и опять он будет у нас это считать, нет, давайте повременим. Поэтому в принципе, когда у меня возникают, допустим паузы, я уезжаю куда-то в отпуск и так далее, и люди, как говорится успевают соскучиться со стороны агентств и так далее, то это полезно. С другой стороны, мой отпуск всегда за мой счет. 

О мате, маркетинге, этических и правовых аспектах

Ведущий: Целенаправленно ушло или это кто-то слил без твоего ведома? 

Гость: Нет, это была открытая информация. Там собиралось, компилировалось, например на какую-то музыку какие-то фразы, например «татаратата-там пид***сы!», «татарата-там Старые бл***!». – «Ну почему же старые?». Нарезалось таким образом, представлялось. И это действительно было смешно, это было забавно, когда это подвергалось какой-то некой редакции, какому-то подбору, да, пусть это с матерком, но это как-то должно быть подано, то есть если уж материться, то это надо подать, это такое как бы острое блюдо, у вас перец чили должен на чем-то лежать.

Ведущий: Люди диссертации защищают по русскому мату.

Гость: Да. Опять же Плуцер-Сарно, ему дали доиздать свой многотомный труд, по-моему, он на букве Х так и остановился, вот такой вот!

Ведущий: Есть такой автор Василий Буй [Автор «Русской заветной идиоматики». Примечание «Рексквер»].

Гость: Буй? А Плуцер-Сарно ты знаешь?

Ведущий: Да.

Гость: Тоже составил. Я вот, дурак, не купил в переходе, я же понимал, что это будет библиографическая редкость, не чтобы читать, а чтобы как бы…

Ведущий: В общем не задевает тебя? 

Гость: Что меня не задевает? 

Ведущий: Публикация таких материалов.

Гость: Меня она не задевает. Но опять же если мы говорим о рекламе непосредственно, то вообще в последнее время как-то стало не до шуток, просто реально не шутится. Я реально не могу, мне как-то не стебется над этим, то есть я могу над чем-то другим поиронизировать, но как-то не получается и не хочется иной раз. Вот мы смеялись в дубляже, когда нелепости какие-то есть, а тут как-то ролики не рождают каких-то комических ассоциаций. Было у нас такое, был даже прецедент с одним ополаскивателем, когда мы записали на пекшоте: «полная фигня теперь со вкусом калины». Клиент дико обиделся.

Ведущий: И это пошло в эфир? 

Гость: Не пошло это никуда в эфир, это не пошло, это разбрелось даже не по сетям, а просто по почте друг другу рассылали, даже не выложили в соцсети. Но вы знаете какая штука, если мы делаем просто некий зеленый ролик, который, допустим, нарезка из каких-то фильмов или нарезка каких-то брендов, нет привязки конкретно к бренду, то как бы это запросто все. К сожалению, вы понимаете какая вещь – я могу пошутить, я ушел, и, допустим, не будет меня больше приглашать клиент Х на этот ролик, но если этот ролик пойдет дальше, то может влететь этому продакшену от этого клиента. Это глубоко эшелонированная история, и получается, что, допустим, непосредственно этот продукт, непосредственно это кофе, оно со мной поссорилось, но за ним стоит огромная компания, которая ей на меня вообще наплевать, но эта история вылезла из этого продакшена. И вот эта большая компания вместе с этим кофе свалила от этого продакшена. То есть тут такая шуточка, которая может вылиться…

Ведущий: Звукорежиссеру в работу.

Гость: Она может вылиться вообще всем в катастрофу, и уже будет не смешно. А у них, допустим, этот крупный клиент, который им представляет эти истории. И я-то пошутил и убежал, и эти люди со мной не работают, но у них-то вообще катастрофа, они реально могут…

Ведущий: Ключевого клиента потерять.

Гость: Ну не без работы, но это может их так подсечь. И поэтому я чаще всего, скажем так, фильтрую базар, не потому что мне непосредственно это представляет угрозу, я-то ладно, а вот то, что ты можешь людей реально капитально подставить, вот это вполне серьезно. 

Ведущий: Поэтому шутки в сторону, больше не шутим. 

Гость: Нет, шутим, я могу от себя пошутить запросто… 

Ведущий: Ладно, хорошо, переходим к серьезному. Переходим к Андрею Балдуку: «Мне нечего у него спросить – пишет Андрей Балдук, – я и так уже крутой диктор. Передайте ему от меня привет».

Гость: Привет тебе, Андрюш! 

Ведущий: Днями и ночами восемь-десять лет назад я молился на него, мечтал стать таким же. Так и скажите: «дядя Юра, респект вам и уважуха от Андрея Балдука из Казахстана». 

Гость: В любом случае, Андрюх, я за тебя безумно рад. Я рад, что у тебя была мечта. Я, конечно, никогда не хотел претендовать на лавры чьего бы то ни было кумира, но я искренне рад, что у тебя была мечта, был кумир, не важно кто он, надеюсь, что их было много, и ты своей цели достиг. Я тебе желаю успехов, не останавливаться ни на чем и может быть что-то еще более крутое поставить, какую-нибудь еще цель себе запузырить. Поэтому большой молодец, удачи тебе! 

Об антидемпинговой политике и дикторском сообществе

Ведущий: Пишет Алексей Ляпунов: 

Юрий, в первых строках спасибо за особенный стиль, прекрасное озвучание и свою особенную душевность в озвучке. Вопрос: как вы считаете, нужно ли такое сообщество дикторов, тех, кто занят в озвучке, есть ли внутреннее общение среди федеральных дикторов, или все регулирует рынок? Мы Слет организуем, где все эти люди могут общаться, обмениваться опытом. Спасибо. 

Гость: Глас народа – глас божий, поэтому если люди собрались и людям интересно, люди заряжены своей профессией. Я-то просто по натуре как бы интроверт-одиночка, поэтому мне проще полагаться на себя, рассчитывать на себя и идти одному, но это не значит, что я какой-то запертый, но это я о себе, извините, говорю. Поэтому если люди хотят собраться, мне несколько моих знакомых, которых я уважаю, попросили принять участие, и, конечно, я приму участие в этом. И есть ли между нами сообщество? Да, есть. Оно неформальное, мы не всех, конечно, но какую-то часть мы знаем людей, как правило, все к друг другу хорошо относятся, наверное, где-то кто-то кому-то чем-то завидует, не без этого, все живые люди. И мы общаемся, да и иногда обсуждаем какие-то проблемы, иногда существует политика, я не хочу называть это неким картельным сговором, но некие, назовем, между нами, антидемпинговые соглашения.

Ведущий: Эдакая «банда»…

Гость: Банда, да. Но я это называю антидемпинговые соглашения, потому что неважно, кто приходит на рынок, и сколько он пишет. Важно, чтобы он писал по некой вот этой единой ставке. Потому что я хочу сказать всегда и везде, что вообще в рынке демпинг – это плохо, вы вынуждены балансировать на грани себестоимости. Да, вы имеете много работы, но плюс к этому вы имеете расходы, а обрушив цены вниз, очень тяжело их толкать наверх. То есть я знаю много в Москве звуковых студий, которые занимались звукорежиссурой, сведением звука для фильмов, которые просто прекращали свое существование, потому что каждый приходил: «а я еще дешевле», «а я еще дешевле». И докатывался до того, что, условно говоря, звук для кино сводился в квартире. Ну, ребят, конечно, можно, я, конечно, понимаю, что всем хочется жить, и тому человеку, который в квартире сводит звук для кино, ему тоже хочется жить. Но, пардон, за все это в итоге платит клиент, а по факту слушатель, зритель, качество. И главное, что все равно это все превращается в потогонику, все равно человек из этой студии в квартире никуда не вылезает, у него нет той большей маржи, которую он смог бы вкладывать в развитие бизнеса. С другой стороны, я прекрасно знаю, как обстоят дела в регионах, по параболе я иногда оказывался на провинциальных радиостанциях. В частности, как-то раз я даже писал в Анапе ролик, прямо на радиостанции Анапа-регион.

Ведущий: Анапа FM?

Гость: Нет, там отделение Ретро FM, в небольшом здании в 12-м микрорайоне там находится. Я познакомился, я поговорил с ними, я посмотрел как люди живут, как они выкручиваются, как они работают. Я слышал эти переговоры, как там, условно говоря, за 1000 рублей вот вам ролик, вот вам это, и две недели еще это будет в эфире, а бонусом вам еще семичасовой рекламный блок, потому что все равно его никто не слушает, там никто не размещается, и там времени навалом. И я такой думаю: да, откуда тут деньги на запись диктора хоть какие-то. То есть ты слышишь это все. И я, конечно, понимаю, что там другая ситуация. 

О кровавом дубляже

Ведущий: Здравствуйте, Юрий Юрьевич, – пишет пользователь Плятт, – расскажите о работе на дубляжем фильма «Али». 

Гость: «Али» – это был кровавый дубляж, потому что «Али» высосал из меня все. Я приехал домой с температурой 37-38 и слег с тяжелейшей простудой. Я записал его за один присест, я пришел в 10 утра и ушел приблизительно в 22 с двумя двухчасовыми перерывами. Всё остальное время я стоял и писал этот фильм. Такие были условия, что надо было записать его за одну смену. Фильм был тяжелый, он не очень, наверное, мне удался. И он так мне дался тяжело чисто физически и эмоционально, потому что фильм очень говорильный, фильм очень многослойной, там очень много этих сцен бормотаний, бурчаний, когда одна реплика и «стоп, это кто, это он сказал или не он?», и сквозь это все надо продираться. 

Там был сложный монолог, когда этот, по-моему, Уилл Смит там писал, и он говорит: «Вы не даете мне договорить! Вы…! Вы…!» И там не получалось никак подклеиться, и там надо было этот весь абзац, весь его целиком каждый раз читать, потому что он, не переставая, акцентируя на определенных словах, пальцем говорил, он указывал в этом, и надо было на это лечь. «Али» мне дался тяжело.

О том, как быть примером для других. И работе для души

Ведущий: Пишет пользователь Эрик из Перми: «Эх, надеюсь успел. Здравствуете, Юрий! Девять лет назад звукорежиссер театра, при котором я тогда учился, позвал меня в каморку, что за актовым залом, поставил вашу начитку и спросил: хошь также? До сих пор считаю вас примером. Вопрос: как у вас началось, кто был примером?» Но это мы уже все, и что было стимулом. 

Гость: Вы знаете, я никогда об этом не думал, если честно. Это так сильно. 

Ведущий: Что ты можешь для кого-то быть примером? 

Гость: Но это так сильно, да. Я как-то, представить себе эту картину, что где-то звукорежиссёр… В Перми вот так вот человеку показали. Интересно кто же это был за звукорежиссёр? 

Ведущий: Не факт, что это все происходило в Перми, но скорее всего в Перми. 

Гость: Просто надо же, кому-то то, что ты делаешь, оказывается важно, нужно. Это прям даже удивительно. 

Ведущий: Засмущали диктора. 

Гость: Прости, пожалуйста, еще раз в чем вопрос? Мы как-то это уже, наверное, обсудили. 

Ведущий: Обсудили, да. 

Гость: К сожалению, с творчеством получается очень странная ситуация, потому что, конечно, рамки дикторской профессии для меня как будто тесноваты, но во что-то другое уходить как-то не получается. Пробовали мы с друзьями снимать альтернативное кино, причем делать его по законам не вот этого треш-кино, мы хотели сделать вроде качественно, интересно, пусть с маленькими деньгами, пусть это короткометражка, но не про какого-то там таракана, а чтобы действительно были герои, чтобы женщины как женщины, мужчины как мужчины, и без вот бомжей, помоек и какого-то треша, чтобы это было снято, и чтобы это операторски было. Но, к сожалению, наш мир, он таков, что на словах все тебе говорят: окей, классно, какая хорошая идея. Но дело даже не в том, что всем так нужны деньги, все такие алчные, но работа за деньги, она людей мотивирует. Они говорят: черт, но свою работу надо сделать, за нее платят, а это потом-потом, старик, расслабься, ну давай завтра, давай послезавтра обсудим, я сейчас вот это доделаю, потом мы сядем. И мы обсуждаем, обсуждаем, а потом, когда дело надо запускать, всем надо собраться, то-се, пятое-десятое, кто за что отвечает, и начинается некий рутинный процесс. 

Это сочинять весело, а когда начинается эта рутина, воплощение, все: нет, я не так думал вообще, а почему ты самый главный? И из-за этого все разваливается, потому что, когда платят деньги, то сразу «всё, я на это подписался, я это делаю». К сожалению, настоящих буйных мало, и, к сожалению, найти единомышленников для воплощения каких-то творческих идей сложно, они есть, но как-то с этим сложно. Зарабатывание денег, опять же повторюсь, я никогда не ставил себе целью сугубо.  Да я пошел туда, где были деньги, но просто я знал, что там их нет, туда меня не берут, а там их тоже нет, а здесь они есть, и это стоит дверь открытая, в которую никто просто не идет. А это тоже дело, это тоже работа, почему бы этим не заниматься, это было тогда. Но напрямую, что денежки-денежки, это нет. Я всегда, когда я сижу чего-то пишу, думаю о том, как бы это сделать, мне хотелось занять свое место, мне хотелось быть достойным, мне хотелось быть нужным, мне хотелось быть значимым по-своему, и нужность была важна, а деньги тоже хорошо.

Озвучка VS театр

Ведущий: Пошел бы сейчас в театр работать, если бы тебе сказали: Юра, вот тебе 500,000, но больше ты ни для кого не озвучиваешь, только служишь в театре? 

Гость: Ты знаешь, в театр не пошел бы, а в кино пошел бы, даже не актером. 

Ведущий: Осветителем.

Гость: Можно кстати осветителем было пойти, но это просто немножко такая работа, она, как бы это сказать, там соответствующий народ, соответствующие разговорчики, такая очень сугубо производственная, она вообще лишена какой бы то ни было романтики, причем прямо утрированно лишена романтики. А вот где-то помощником режиссера что-то можно, но это адовая работа, это адово, это просто, ребята, ад. Я видел, как помощники режиссера на больших проектах укладываются, это надо иметь просто меренячье здоровье. Грубо говоря, вот идет продакшн, то есть съемки фильма, этот человек реально сдаёт, годы жизни просто выкидывает. Вот я как-то не готов на такие подвиги. 

Ведущий: Какой твой любимый анекдот? 

Гость: Анекдот. Как началась Первая Мировая война! В общем, наш царь Николай поехал к кайзеру Вильгельму в гости. Ну а там что у немцев, все у них там синтетическое, ненатуральное, кофе – цикорий, лапша непонятно из чего, мясо сублимированное, в общем, Николашу «пронесло». Сидит он на немецком чудо-изобретении, унитазе у кайзера во дворце. Хоп, а машина-то сама все убирает. Он такой сидит: «Надо же! Вот как в Европах все придумали! Сам сидишь, а оно все само под тобой делает. Заглянул, а там какие-то шестереночки, все работает, машина подает. Он такой: «Вот дела!» Приезжает в Россию Николай, созывает генералов: «Господа! Давече был я в Германиях, там у них не принято самому все делать, там все за ними инструмент. Поэтому, когда к нам приедет в гости мой кузен кайзер Вильгельм, чтобы всё было не хуже, а даже лучше». Генералы посидели, покумекали, но лучше придумать, как солдата с во-от таким вот шматом ваты под толчком они не придумали. Приехал с визитом вежливости кайзер Вильгельм. Он приехал, а у нас-то как, у нас ботвинья всякая, заливное, холодец, уха с расстегаем, икра, осетрина, балык, стерлядь. Кайзеру все это ни туда ни сюда, в общем, тоже его пронесло. Сидит кайзер на русском, скажем так, белом троне и думает: надо же, а у русских это работает лучше, чем у нас. Надо посмотреть, вдруг какая-то идея. Он туда наклонился, а там сидит несчастный перепуганный солдатик в этой фуражечке, а у него уже испачканная ватка, он сидит наклоняется, не знает, что делать, кайзеру: «Куда же ты, морда, лезешь?!» Кайзер расстроился и объявил войну Российской империи. Это анекдот, который моя бабушка услышала, когда мой прапрадед рассказывал прадеду. Это приблизительно в начале тридцатых годов было рассказано. 

Ведущий: Спасибо, Юра! И давай напоследок выберем все-таки лучший вопрос, выберешь ты. 

Гость: Мне понравился вопрос господина, я так понимаю, что это не Ростислав Плятт, это, конечно, не он, это, видимо, ник, но человек под ником Плятт: «Расскажите о работе над дубляжом фильма «Али». Мне понравится этот вопрос, что человек, во-первых, задал его очень адресно, очень конкретно, он, по всей видимости, он увидел этот фильм, как-то он его каким-то образом зацепил, и он решил подробно расспросить, либо он может быть из каких-то моих работ. Поэтому мне понравился этот вопрос своей такой конкретикой. Он задал вопрос про конкретный фильм, который по какому-то стечению обстоятельств я запомнил, я его знаю, эта была большая и сложная для меня работа, и приятно, что спустя годы, это было достаточно давно, мне кажется больше десяти лет назад было, человек обратил на нее внимание. И если вопросы на будущее, более конкретные вопросы, мне кажется, они более емкие, более интересные по крайней мере для меня. Наверное, на какие-то темы я еще забыл ответить?

Ведущий: Да нет, в общем-то все, потому что некоторые темы, некоторые вопросы дублировались, это понятно. 

Еще раз о дубляже. И сложных ролях в озвучке

Гость: Про дубляж, конечно, в заключение хочу сказать, что, конечно, дубляж – это интересно, конечно, если есть что-то и есть вещи, на которые ты готов побежать. Собственно, даже не надо денег, потому что реально есть хороший фильм. Конечно, это опять же, сам повторюсь, это демпинг, рынок в плане цены, он недооценен. Но вы знаете, когда хорошая работа. Был вопрос, сейчас говорю быстро напоследок, потом может быть вставишь куда-то, был вопрос: вживаетесь вы, не выживаетесь в роль? Очень сложным, долгим и кропотливым фильмом, который мы писали, был фильм «Мюнхен» Стивена Спилберга. Я его писал очень долго, он писался полтора месяца, правки приходили, приходил первый вариант монтажа, второй вариант монтажа, первый фильм был вообще под четыре часа, потом его до трёх сократили, потом до двух. Он приходил, были реплики, которые в диалоге сказаны сначала на общем плане, соответственно, это посыл вот такой, потом это все сократилось вот на такую восьмерку, другая крупность, поэтому посыл вот такой. И это был интересный, сложный фильм, он сам по себе сложный, он сам по себе не однозначный, то есть те вопросы, которыми задается Спилберг в нем. И это тот один из немногих фильмов, так как у тебя большая главная роль, ты каких-то сцен не видишь, но в целом ты понимаешь, о чем идет кино, и в нем диалоги, наполненные смыслом. И это фильм, который сам по себе произвел на меня впечатление как фильм, как мое принятое в нем участие, как моя работа, и то, что были даже какие-то благодарственные реляции с той стороны, но мне понравилось работать на этом фильме. А то, что за него платили, и за него в кои-то веки хорошо заплатили, это было некое приятное дополнение к этому, потому что было вдвойне приятней. То есть, условно говоря, ты плывешь на лодке на веслах, а если с парусом, так еще лучше, вот скорее такое сравнение. И это действительно, когда герой произвел на меня самого впечатление, и я сам хотел в какой-то степени соответствовать. 

О Дуэйне Джонсоне (Скала). 

Гость: Когда я стал дублировать Дуэйна Джонсона, я тоже задумался, он весь такой спортивный, может и мне тоже? Я шучу, конечно. Но тоже, когда я пошел в спортзал, и спустя какое-то время что-то стало меняться во мне, я хоть как-то чуть-чуть стал к нему ближе, хоть как-то. Потому что одно другому должно как-то соответствовать, ты должен иметь право сказать эти слова, то есть если твой герой, он такой, то ты должен это сказать. Я все больше про дубляж, ведь, с другой стороны, наша в дубляже ведь профессия какая, она «не навреди», она как у врача. Актер все сыграл, иногда бывает, что актер хреново сыграл, но в целом надо попытаться то, что он сделал, вот этот смысл донести. Иногда это получается, иногда не очень. И на мой взгляд в дубляжной профессии – это самое важное. Опять же, возвращаясь к самому началу, с этого я начинаю и этим заканчиваю: что читаю, кому читаю, зачем читаю. Поэтому всего доброго, всем удачи в их пути, профессионалам профессиональных успехов, достижений, хороших клиентов, хороших текстов, хороших придумок, быть не банальными, старайтесь слушать разное, послушайте зарубежные ролики, послушайте разные ролики, они есть интересные. Слушайте хорошую музыку, она вдохновляет, вы не певцы, но в музыке есть что-то, что можно потом отобразить, старайтесь развиваться музыкально, потому что речь пронизана мелодикой. 

Старайтесь смотреть и идите своим путём, будьте такими, единственными, уникальными, ни на кого не похожими, не надо никого копировать, не надо копировать того-этого или Брежнева не надо копировать. Потому что пока вы пытаетесь копировать Брежнева, кто-то ещё пытается копировать Брежнева, потом прошла мода на Брежнева, и вы тоже, получается, становитесь заложниками. Просто берите какой-то свой курс, двигайтесь по нему и достигайте своих каких-то вершин. И не оставляйте мечту, не оставляйте романтизм, который приводит изначально в эту профессию. Наверное, для кого-то это просто зарабатывание денег, кому-то может быть с утра до вечера нравится тарабанить: «телефон в Москве 5-3-5-2-5-5-5», кому-то может быть это нравится, но вы же не за этим пришли, хотя и это тоже надо делать хорошо. Так что дерзайте, удачи вам и вдохновения вам.

Ведущий: Спасибо, Юра, тебе большое за ответы, за вопросы, за определение, за то, что ты вообще сюда пришел сегодня. Спасибо!

Гость: Я дико тронут, я поражен, что даже оказывается есть люди, которым важно, что ты делаешь, это первый раз в моей жизни. Я первый раз в жизни услышал от незнакомых мне людей некий фидбэк о том, что ты делаешь, это, как я говорил, круги по воде от камня, надо же – волна пришла ко мне, и она оказалась очень даже милой и дружелюбной, наверное, те, которые не дружелюбные, они бы не писали. 

ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ