Актриса дубляжа Анастасия Лапина
Ведущий подкаста «Pro озвучку» Пётр Сафрошкин: Привет, друзья! Этот подкаст «Pro Озвучку» на канале звукового агентства Recsquare. Гостья сегодня, безусловно, разносторонняя и с огромной профессиональной и творческой историей. Это актриса театра, кино и дубляжа Анастасия Лапина – человек, который подарил русскоязычную речь голливудским актрисам первой величины, например, Мелиссе Маккарти, Фрэнсис Макдорманд, Дженнифер Джейсон Ли. Анастасия работала над дубляжом таких фильмов как «Омерзительная восьмёрка», «Три билборда» всем известные, «Дикие истории», «Лжец, великий и ужасный», «Тайная жизнь домашних животных», «Кунг-Фу панда», «Губка Боб Квадратные штаны». «Отрочество». Отдельным пунктом у меня стоит этот фильм, мы поговорим о нем, потому что это оскароносный фильм, и, конечно, не обойдем вниманием сериалы «Клан Сопрано» и «Друзья». Анастасия, добрый вечер!
Анастасия Лапина: Вечер добрый! Здравствуйте!
Как находить баланс между работой и остальной жизнью?
Ведущий: Мне, с одной стороны, очень волнительно каждый раз говорить актёр или актриса театра, кино и дубляжа, потому что, сами знаете, три ипостаси как-то волнительно, сакрально воспринимаются человеком. Но вместе с этим у меня всегда в душе рождается вопрос: как так вообще? Маховик времени был только у Дамблдора, насколько я помню, и я не припомню, чтобы по сюжету он передавал его вам или кому-то другому. Как все эти три ипостаси, как это возможно успеть? Или, может быть, сейчас что-то подсократилось?
Анастасия: Сейчас отошел театр на задний план. У меня был большой опыт работы в театре, но сейчас временно не получается, поэтому у меня есть съемки и есть, соответственно, дубляж. Дубляж стоит на первом месте, съемки – на втором в силу каких-то обстоятельств, а театра нет совсем. Так что две ипостаси соединять гораздо легче, чем три.
Ведущий: Мы с вами за кадром успели немножко поговорить о том, что у вас был период жизни, когда вы работали 72 часа в сутки и не успевали бывать дома, спать. При этом про вас в ваших интервью часто говорят, что якобы ваше кредо – это максимум времени уделять семье и небольшой фрагмент времени работе. Это что такое?
Анастасия: Естественно, это было сказано на волне не знаю, чего. Само ощущение такое, что я всё могу, что я все успею, что все будет хорошо. На самом деле, я работала по первости семь дней в неделю, а когда появился ребёнок, я поняла, что не могу так работать, что я хочу работать хотя бы пять, чтобы у меня какое-то время было на общение с ребёнком, на его взросление, на какие-то занятия с ним. И приходя домой, я могу только поговорить, расставить какое-то расписание на следующую неделю и так далее, то есть я не смотрю фильмы со своим участием, я ничего не делаю. Я – мама, которая дома, я – жена, которая дома, я – дочь, которая дома, я не занимаюсь работой дома. Наверное, это ещё связано с тем, что иногда бывает у меня целый день занят, а иногда бывает полдня, и эти полдня я трачу исключительно на себя на семью, если есть возможность.
Ведущий: Я хочу уточнить, есть представление о профессии актёрской, что актёр – существо подневольное в некотором роде, вот ты плывёшь по течению, тебе предлагают роли, ты либо соглашаешься, либо отказываешься. Но если отказываешься, то тебе могут вообще ничего не предложить из-за обиды или из-за того, что кто-то другой просто займёт это место. Если вы как-то ограничиваете количество рабочего времени, влияет ли это на количество предложений, которые к вам поступают?
Анастасия: Вообще не влияет, потому что я же занимаюсь сама расписанием, то есть все работодатели, я имею ввиду озвучание, знают, что Лапина в субботу и воскресенье не работает. Сначала было сложно убедить людей, что у меня должна быть своя жизнь тоже и что у меня должно быть что-то на театр, на кино, на ужин. Сейчас мне не предлагают работу в выходные. Но я вас уверяю, у меня ничего никуда не пропало или куда-то что-то кто-то отказался, заменил. Да, безусловно, замена существует, если это какие-то очень срочные вещи, но здесь уже ты думаешь и находишь какой-то компромисс: работаешь и не отказываешься, либо ты отказываешься, но не сожалеешь.
Путь от радио к озвучанию
Ведущий: Анастасия, когда вы ещё учились во ВГИКе, вы работали на радио «Ретро», тогда оно ещё было без приставки FM. Длилось это, если я не ошибаюсь, два года. Могли бы вы рассказать, вот эта радио-жизнь помогла переходу в мир озвучания, или это события, совершенно не связанные друг с другом?
Анастасия: Нет, безусловно. Во-первых, как это ни странно, из института я вышла шепелявая, точнее у меня была буква «с» с языком, направленным наверх, то есть я говорила «с» и совершенно не обращала на это внимание. Но когда я прошла кастинг на радио «Ретро», а там был большой довольно кастинг, я понравилась хозяйке студии Валерии Строгановой, и она сказала: «У меня только одно условие: если ты за две недели исправляешь букву «с», ты у нас работаешь, то есть пока ты стажер, делай». Я, наверное, просто очень везучий человек. На студии работала моя совершенно прекрасная коллега, и мы с ней ходили к пруду «Останкино». Она занималась мной, и я через, наверное, две недели, сейчас уже не вспомню, потому что это был 2000 - 2001 г., и она поставила мне все буквы на место. По крайней мере, «с» отсутствовала, а всё остальное просто подкорректировали. И, конечно, это огромная база была - два года. Во-первых, это мгновенное соображение того, что сейчас надо сказать. Потому что как любой начинающий ведущий эфира ты работаешь сначала ночью, потом тебя ставят на самое раннее утро, а потом уже ты имеешь программу. «Желаю вам», она так называлась. Это самый прайм-тайм, когда у тебя живое общение с людьми, пейджеры, тогда ещё телефонов никаких не было, и что-то надо мгновенно ответить и не растеряться.
Ведущий: Прайм-тайм на радио – это у вас ранее утро в основном?
Анастасия: Нет, на радио «Ретро» прайм-тайм – это была программа «Желаю вам», это с 18 до 19 или с 19 до 20 часов, я не помню. Это программа по заявкам, тут нужно иметь небольшой, но какой-то хотя бы опыт, чтобы поддержать в прямом эфире беседу с собеседником.
Ведущий: Ваше попадание в дубляж произошло благодаря вашей подруге, верно?
Анастасия: Да.
Ведущий: В дальнейшем вы говорили, что ещё есть, вы называли так, мама моя в дубляже, это тоже, насколько я понимаю, ваша подруга, артистка театра мюзикла.
Анастасия: Да, она не артистка, она музыкальный редактор-не редактор, аккомпаниатор-не аккомпаниатор, как сказать, музыкальный…
Ведущий: Музыкальный руководитель.
Анастасия: Музыкальный руководитель, да. Аня Петухова.
Ведущий: Можно ли сказать, что это просто счастливое стечение обстоятельств, благодаря которому вы попали? Или всё-таки вы целенаправленно к этому шли и пришли?
Анастасия: Стечение обстоятельств, наверное. Конечно, цель у нас у всех есть, и мы к ней движемся, но что-то происходит быстрее, а что-то немножко запаздывает. Вот у меня в этом смысле была такая волна, которая меня принесла к микрофону, и, видимо, я создавала впечатление абсолютной артистки дубляжа, хотя в тот момент у меня вообще никакого опыта не было. Но я была так уверена в себе, что, видимо, девчонки сказали: «Ну давай, чего, вставай к микрофону и работай». И всё.
Ведущий: Вы говорили, что когда вы озвучивали свою первую или несколько первых ролей, никто не мог поверить, что вы занимаетесь этим впервые.
Анастасия: Я думаю, что это всё-таки слух. Когда-то меня называли абсолютницей, но кроме фортепиано у меня нет, по большому счёту, музыкального образования, я имею в виду вокального. Хотя у меня очень много вокальных проектов в дубляже, но, видимо, я слышу и пытаюсь сделать так, как делает актриса. И даже есть такие феномены, когда я могу говорить таким голосом, которым в жизни я разговаривать не умею, потому что я включаю аппарат, слышу, начинаю подстраиваться под персонажа, и я понимаю. Мне потом говорят: «Как ты так делаешь вообще?». Я говорю: «Я не знаю, как я так делаю». Это правда, это сейчас не лукавство.
Ведущий: Это чисто физика на каком-то…
Анастасия: Вот как говорят войти в роль, не знаю как это, прочувствовать, зазерниться, как хотите. Я действительно иногда из себя выжимаю то, что никогда из себя не выжму в жизни, потому что я так не умею, а персонаж мой умеет, а Настя Лапина не умеет.
Ведущий: Вы вообще выжимаете себя до последней капли на работе?
Анастасия: Да. Очень много режиссёров знает, что я на работу не крашусь, вообще глаза не крашу. Потому что бывает я прихожу, а у меня полтора часа персонаж рыдает на разрыв аорты, а следующие 4 часа у меня, например, дубляж детского сериала. И как? Вот она рыдает, а я что буду с холодным носом это делать что ли? Я так не умею. У меня полное подключение: я начинаю рыдать, я заливаю все слезами, у меня все очки в слезах, вся бумага в слезах, планшет в слезах, я не умею по-другому.
Самоотдача. 10 часов подряд работы у микрофона.
Ведущий: Как происходит тогда тот самый щелк дома, когда вы приходите, и это вас больше не волнует?
Анастасия: Тут тоже бывают такие моменты, когда я могу просто прийти, тряпкой лечь и всё. Ко мне подходит ребёнок, видит, что я очень устала, целует меня и уходит, потому что понимает, что мама сейчас не в состоянии. Проходит какое-то количество времени, полчаса, может быть, я прихожу в себя и уже начинаю отключаться, но стараюсь это делать в транспорте, чтобы домой уже прийти более или менее, потому что я же тоже нужна не только, как артистка.
Ведущий: Я нашел такую информацию, что какую-то из ваших ролей вы делали 10 часов подряд. И догадываюсь, что, может быть, даже это не рекорд?
Анастасия: Нет, это был рекорд.
Ведущий: Вообще сколько часов подряд вы можете работать? Это один вопрос. И сколько часов подряд нормально работать для того, чтобы сберечь свой голос?
Анастасия Лапина: Каких-то таких рамок особых нет. Если я включаюсь в процесс, я могу не останавливаться. Мне режиссёр может сказать: «Подожди, ты тут не одна, тут есть режиссёр, звукорежиссер, надо попить чай, отойти, встрепенуться». Если я включаюсь, если мне интересно, я могу не останавливаясь работать долго. Машиной, конечно, себя не назову, но могу безустанно, особенно если это какой-то очень хороший материал.
Ведущий: Да, Господи, делов-то! Включили дорожку и ушли заниматься своими делами.
Анастасия: Так не бывает. Да, 10 часов – это, конечно, было тяжело. Но мы договорились о 10 часах, только потому что, если, например, я сегодня пишу пять, а завтра ещё пять, а завтра у меня другое настроение или другой голос, другие проблемы, и это будут какие-то два абсолютно разных фильма, как так возможно? Но мы прям сделали. Это была Мелисса Маккарти, и она выступала в этом фильме в роли и продюсера, и актрисы, а это значит, что импровизировать она могла сколько угодно, никто ее не остановит.
Ведущий: А какой это был фильм?
Анастасия: Это был фильм «Большой босс». И она говорит без умолку, потому что она коучер. Было просто очень много. Я даже не помню, сколько в количестве листов это было, но мы решили не останавливаться. Мы сделали в середине дня, конечно, какой-то перерыв, потому что ее прёт, прёт, прёт, и куда это все? Завтра я приду никакая.
Музыкальная составляющая в озвучании
Ведущий: Немножко про слух и музыку. Я тоже абсолютник, мне очень хорошо понятно, как это работает, как это влияет. Во-первых, это автоматическое слышание мелодики речи и фразы, в которую ты сразу цепляешься. Где вы учились музыке, где вы учились петь? Вы ведь нередко поете.
Анастасия: Музыке я училась в своем городе Томске, где родилась. И так получилось, что после четвёртого класса музыкальной школы меня, как одарённую, перевели сразу на первый курс музучилища по фано. Я занималась, но у меня кое-какие события в жизни произошли, и я перестала профессионально заниматься уже фортепьяно. А по поводу вокала – я с 11 лет занималась этнографией. Этнография – это вид искусства, который дает возможность петь материал на шесть-восемь голосов. То есть, когда ты в этой всей истории должен существовать, держать свой голос, слушать все семь или сколько тех, кто стоит рядом, ещё и стараться не выпирать, и чтобы всё это было очень красиво. На самом деле, я очень благодарна этнографии, потому что это дало огромную базу. Я сейчас могу подстроить что угодно к чему угодно: терцию, квирту, кварту, что хочешь, ниже на октаву, выше на октаву, я могу всё. Я могу петь каноном хоть на три такта позже, могу одновременно стучать разные совершенно ритмы, четыре четверти и еще что-то. То есть это дает большой пласт. Был тоже такой случай, в мультике попросили спеть оперным голосом. Я никогда в жизни не пела оперы, я даже не знаю, что это, я не знаю на какой диафрагме, что здесь с этим надо делать я не знаю. Я слышу, открываю рот и пою. Я в жизни таких нот не брала вообще, но, видимо, мы такие кладези, у нас столько всего, чего мы сами о себе не знаем! Озвучка мне дает возможность увидеть хотя бы в себе, что я могу петь, что я могу говорить, как низко я могу говорить, какими самыми разными голосами я могу говорить. Это удивительно.
Кого хотела бы сыграть Лапина?
Ведущий: Вообще какие амплуа вам самой ближе к сердцу?
Анастасия: Не знаю. Мы сейчас говорим о кино?
Ведущий: Сейчас да.
Анастасия: Я не могу сказать, что есть какие-то определённые. Единственное – я никогда в жизни не принимала участие в историческом проекте. Мне бы, конечно, очень хотелось, потому что мне кажется, что во мне это есть,мне хотелось бы это попробовать со стороны какой-нибудь крестьянки, или какой-нибудь барыни. А так, да, и смешные роли, комедийные, бизнесвумен и деревенские – всё интересно пробовать. Деревню интересно пробовать, потому что ты начинаешь тоже включаться в персонажей, и он же не может так чисто говорить как ты, не может же этого быть, если она всю жизнь прожила где-то. И это тоже какая-то определенная работа над собой, когда ты начинаешь сжирать окончания фраз, очень быстро говорить, потому что это тоже образ. Это тоже интересно – себя в этом во всём пробовать. Или, наоборот, какая-нибудь фифа. Я говорю в жизни очень быстро, а она, например, говорит небыстро, и ты себя заставляешь. Это тоже работа над ролью, над образом, над чем угодно. Всё интересно, не могу ничего выделить.
Ведущий: В вашем другом интервью я услышал историю, что однажды вы заменили актрису, заболевшую на каком-то проекте, и через какое-то время режиссёр этого проекта написал специально для вас роль уже в другом проекте и сказал такие слова: «Кто нас выручает, тот роли получает».
Анастасия: Было такое, да. Это был Дима Константинов. Первая работа, в которой я как раз заменила актрису, – это был фильм с Янковским «Чудотворец», а то, где уже Константинов мне написал, – это сериал «Город», где мы снимались с Петей Фёдоровым. Вообще, это совершенно прекрасная актёрская такая банда была, мы хулиганили от души.
ДубляжА или дублЯжа? Об ответственном отношении к делу
Ведущий: Это яркое проявление отношений между людьми. Как и во многих других профессиях, много очень держится на отношении. Вот если мы говорим не об отношениях между людьми, а об отношении к профессии, что такое образцовое отношение к профессии в вашем понимании?
Анастасия: Ответственность. Когда я начинала, у меня была ошибка: если я слышала, что ошиблась где-то или что-то не проговорила, то думала: «Странно, они мне замечание не делают, но им же виднее, значит, я сказала всё хорошо». Но ведь внутренний голос, который мне говорит: «Не ври сама себе, ты же сейчас сказала что-то, с грязькой какой-то, переговори, останови, извинись и переговори». Но по первости я ужасно стеснялась, потому что мне казалось, что я выскочка, которой больше всех надо. И вот я считаю, что в профессии самое главное – это ответственность, ты должен нести ответственность за свой внешний вид, за костюм, за то, как ты его несёшь, за знание роли, за знание текста. А что касается озвучания, то ты должен нести ответственность за правильные буквы, за правильное ударение. То есть если я не знаю, все останавливается, мы все лезем в грамоту и смотрим, если вдруг какое-то слово мы не знаем. Меня очень удивило, что сейчас по нормам мы должны говорить «жезлЫ», а не «жЕзлы», и «дублЯжа», а не «дубляжА». Всё меняется просто со скоростью звука, поэтому ты залезаешь, смотришь что не так. Я, например, очень ревниво отношусь, если в каком-то культовом сериале кто-то вдруг сказал неправильное ударение в фамилии. Так что я думаю, что да, это ответственное отношение ко всему, что ты делаешь.
Ведущий: А про «дублЯжа-дубляжА» объясните, это какое-то течение времени изменилось или это всегда так было, просто ошибочно это произносилось?
Анастасия: Мы говорили естественно «дубляжА», потом вдруг кто-то принёс «дублЯжа», кто принёс, когда – не помню, врать не буду. Но стали смотреть, действительно, «дублЯжа». То ли мы до этого все были безграмотное и говорили неправильно, то ли это придумали в тот момент, когда это принесли, и теперь модно правильно говорить «дублЯжа».
Ведущий: Вы говорите, что в каком-то проекте вы хулиганили. Вообще вы по жизни хулиганистый человек или сдержанный и спокойный?
Анастасия: Я произвожу впечатление спокойного человека что ли?
Ведущий: Я бы так не сказал.
Анастасия: Нет! Я хулиганка! Я совершенный друг своему сыну. Мы стоим на ушах, я очень люблю большие компании, и мы веселимся от души.
О работе над мультфильмами
Ведущий: В озвучивании, с учётом того, что это непрерывный конвейер, где времени на озвучивание роли очень мало, есть ли какая-то возможность похулиганить, в хорошем смысле, что-то поискать, поэкспериментировать, или чаще всего не удается просто из-за времени?
Анастасия: Нет, конечно, удается. Мультики, в первую очередь. Это же кладезь вообще, такая бездонная огромная бочка-не бочка всего: эмоций, каких-то манерок, подачи. У меня, например, есть прекрасный мультик, который называется «Семейка Грин». И у меня есть партнёр Саша Матвеев, который, приходя после меня на смену, не может работать, потому что я пишу очень смешно этот образ, который мне очень близок и очень нравится. Это бабка, у которой нет ни одного зуба, естественно мы её сочиняли, выдумывали, но она получилась очень смешная, правда. И, конечно, есть место для хулиганства. И режиссёр прекрасно это понимает, им же хорошо и важно сделать хороший контент, хороший продукт, чтобы это было смешно и весело, если это мультики или что-то очень серьезное. Например, бывают сериалы, где какие-то ведьмы попадаются, какие-то гаргульи, какие-то лисы-не лисы, и это удовольствие огромное, где ты можешь хулиганить, сколько влезет.
Ведущий: Работа над озвучиванием отечественных мультфильмов и зарубежных чем-то отличается?
Анастасия: Конечно, отличается. Если, например, русский мультфильм, отечественный, ты же придумываешь всё: ты придумываешь этот образ, это твоё, это потом пускай они тебя озвучивают. А импортные все мультики, естественно, ты должен идти за тем голосом, который там есть внутри. Это разные вещи, да.
Ведущий: Что такое придумывать образ в мультфильме с самого начала, с самой отправной точки, как это происходит, из каких этапов состоит?
Анастасия: На разных студиях по-разному. Иногда бывает вообще в чёрный экран придумываешь. Например, у тебя стоит микрофон, у тебя здесь маленькая камера, у тебя режиссёр, который тебе говорит задачу, как надо произнести ту или иную реплику или какое-то физическое действие, или какие-то ахи-вздохи, или какие-то падения, или какие-то взлёты, и ты это всё делаешь, как ты это чувствуешь и представляешь. Например, он может скорректировать, сказать: «Ты знаешь, она чуть моложе, давай так, ей сейчас не 18, а 17 лет, 16 лет». И ты где-то на себя это примеряешь и делаешь уже чуть-чуть по-другому. И потом это всё, когда ты видишь нарисованным на экране, это какие-то чудеса просто невозможные. А есть уже какие-то прорисовки, аниматики. И ты видишь этот аниматик, уже представляешь, какая она может быть, например, та самая очень умная кенгуру, девочка-зазнайка, которая постоянно очки поправляет, и ты уже под неё что-то делаешь. Мне посчастливилось работать и на чёрный экран, и на аниматике, и уже готовые мультики записывать, то есть у меня в этом смысле опыт богатый.
Ведущий: Насколько я вас понял, чёрный экран и абсолютная свобода выражения действий – это ваша любимая ситуация, в которой вы можете себя проявить?
Анастасия: Она любимая, но она самая сложная. О какой ответственности я и говорила. Ты на себя берёшь ответственность, что ты сейчас творишь что-то, что потом либо «зайдёт», простите меня за слэнг, либо «не зайдёт». Это тяжело, но очень интересно.
Как «не врать себе» и оставаться самим собой?
Ведущий: Вы употребили такое выражение «не врать самому себе». Я помню по вашим другим интервью, что он отсылает нас к вашему мастеру Георгию Георгиевичу Тараторкину, у которого вы учились, который прямым текстом об этом говорил, о важности этого, верно?
Анастасия: Конечно.
Ведущий: Можете ли объяснить, что такое врать и что такое не врать в рамках профессии? Понятно, что простой пример – не браться за то, что тебе не нравится?
Анастасия: Не только это. Если я стою в кадре и понимаю, что я не вижу партнёра, не слышу партнёра, а занимаюсь самолюбованием, то это же вранье. Ты же в жизни так себя не ведёшь, почему ты позволяешь себе это делать в кадре. Всё гораздо проще, чем мы пытаемся кому-то доказать, в первую очередь себе. Не ври себе, будь с собой предельно откровенен. Мы сегодня задевали эту тему – если я слышу, что я соврала, ошиблась где-то, запнулась, надо остановиться и переделать, надо сделать хорошо.
Ведущий: Хотя, казалось бы, это не ваша ответственность.
Анастасия: Да, но меня же будут слушать. Вот есть, например, тут одна группа товарищей, она стала говорить, не знаю надо ли это или нет, потом решите вырезать или нет, по поводу вокального озвучивания одного из мультфильмов.
Ведущий: Мы всегда говорим, что мы вырежем и никогда не вырезаем.
Анастасия: Тогда без имён и фамилий. Что: «Ой, а Лапина-то с ума сошла! Она не слышит, что таким голосом не поют, надо же петь другим голосом». Я сижу и думаю: «С той стороны-то знатоки сидят, они-то больше, чем я знают». Но никто же не понимает, что у меня есть режиссёр, звукорежиссер, которые мне говорят, как это делать, музыкальный редактор, который редактирует то, как я это пою. Я не могу здесь сделать так, как я хочу, а почему-то кажется, что это я сделала. Поэтому здесь в этом смысле, если я пропустила какую-то фигнюшку, запнувшись, может быть, они этого не заметили, но слушать-то будут меня и оценивать будут мою работу, а не работу в целом: режиссёра, звукорежиссера, звукооператора и так далее. Ведь слушают и слышат меня, поэтому где тут, как тут соврёшь-то.
Ведущий: Как говорит в таких ситуациях один небезызвестный актёр озвучивания, когда ему указывают на то, что надо было что-то сделать так или сяк: «Порази нас своим талантом, диванный Гомер».
Анастасия: Ну да.
Ведущий: Мне очень интересна тема про врать и не врать себе, но вы затронули ещё более глубокое понятие «быть собой», а это ведь задача не из лёгких, чтобы быть с собой. Себя нужно как-то вообще найти, отыскать в этом мире, и как личность, и как профессионала.
Анастасия: А потому что мы очень часто зависим от общественного мнения, и мы считаем, что я вот сейчас как-то скажу, а на меня косо посмотрят. Или я как-то сейчас выражусь, а вдруг человеку это не понравится. Безусловно, должны быть берега, ты должен понимать, где ты можешь перейти грань и обидеть человека или сказать что-то, что может человека задеть, но ты можешь это не произносить, но оставаться собой. То есть ты можешь это иметь в виду, допустим, что-то, но как бы это не в угоду человеку, это просто какая-то субординация, воспитанность, не более. Но я даже ребёнку своему говорю всегда: «Не надо быть кем-то». Он иногда бывает: «Вот я сегодня пришел, я такой типа...». Я говорю: «А зачем? Чем кончился день?»; – «Ну как бы со мной перестали разговаривать»; – «Ты сделал выводы?»; – «Сделал». Я тоже естественно, когда шла на это интервью, ужасно переживала, что я могу сказать, что я не могу сказать, а мне опять же – «будь собой». Ну да, ну запнешься, ну ошибёшься, ну что-то не то скажешь, ну кому-то не понравится. Мы не 100 $, чтобы всем нравиться, я могу быть 25 центами.
О табу в творчестве. «Сиська должна оголиться для чего-то»
Ведущий: Про то, что вы сказали «быть собой и не обращать внимание на мнение других», знаете, с удивлением я обнаружил, что, оказывается, это известные психологические понятия, которые называются «внутренняя референция» и «внешняя референция». То есть когда мы обращены внутрь себя в принятии решений и мнении о себе и обращены к мнению окружающих. А вот вас мнение хейтеров когда-то затрагивало, как-то на вас влияет?Или вы совершенно индифферентны к нему?
Анастасия: Я не знаю. Может быть, они у меня есть, но я никогда в жизни не слышала какой-то хейт в свой адрес. Может быть, он и есть, просто я не в курсе, потому что я малосетевой человек, как бы это ни выглядело странным, меня нет в соцсетях.
Ведущий: Конечно! А как же вам гадости-то говорить?!
Анастасия: Нет, есть люди, которые могут мне что-то показать. Вот по поводу этого мультика: «Она не понимает каким голосом надо петь?!». Я-то понимаю, что это не я этот голос придумала, это мне его поставили, поэтому здесь я расслабляюсь и живу дальше. Меня волнует мнение близких людей, у меня есть лакмус, вот по поводу как раз «не врать себе». Вот вернусь, а как отреагирует мой ребёнок на то, что он увидит в кадре, а что я скажу Георгию Георгиевичу Тараторкину, если я в кадре появлюсь с голой грудью. Как у нас говорят, простите пожалуйста, «сиська ради сиськи», то есть это не ружье, которое стреляет, а просто чтобы была голая грудь. Вот зачем я заканчивала четыре курса ВГИКа? Для того, чтобы что?
Ведущий: Я пытаюсь словить вашу мысль, сиська должна быть осмысленной?
Анастасия: Сиська должна для чего-то оголиться.
Ведущий: Она должна нести какую-то мысль?
Анастасия: Конечно! Это же не может быть просто «сверканула» красиво, чтобы все увидели. Все увидели для чего? Либо я понимаю фильмы обнаженные определённого жанра, или я понимаю, что грудь обнажилась, потому что идёт история про онкологию молочной железы, я понимаю, что это для чего-то сделано, для чего-то мне показали эту голую грудь. А не просто, чтобы её показали. Ради чего? Или что скажет мне моя мама на то, что я то-то, то-то сделала в кадре, не сделала то-то, то-то. То есть это просто есть какой-то ценз.
Ведущий: Расскажите, пожалуйста, что вы точно не делаете в кадре и за кадром? Я в ваших интервью слышал,что вы человек принципиальный.
Анастасия: Точно «нет» – это обнаженка.
Ведущий: Подождите, а если со смыслом?
Анастасия: Вот! Но если со смыслом, это надо будет думать. То есть мне ещё таких предложений не поступало. У меня один раз в жизни, кстати, было предложение, но я ещё училась в институте. Ко мне подошел один режиссёр и говорит: «Настя, мы очень хотим сделать афишу». А я никогда не была худенькой, я всегда была такой крупной дамой корпулентной. Он мне говорит: «Нам нужна большая, красивая женская грудь. Можно мы тебя попросим? Мы не скажем, что это ты, мы ничего нигде не напишем, но просто у нас на плакате будет твоя грудь». Я говорю: «Нет!». Потому что ну зачем, смысл? Найдите ту женщину, которая разденется, я не разденусь. Это было,конечно, смешно, я опешила. Потому что мало того, что у меня ещё сибирское воспитание, у нас там в баню женщины вместе не ходят, и тут вдруг я должна раздеться, ещё в институте учась. Ну да, не разденусь. Потом я, если в озвучке, стараюсь не материться. Стараюсь сделать так, чтобы это было какое-то слово такое аналоговое, но не матное, пусть оно будет сленговое, пусть оно будет какое-то такое, но не матное. Хотя сейчас много контента, который подразумевает под собой какой-то мат.
Ведущий: А это про чистоту русского языка или про внутреннее просто отношение?
Анастасия: И про внутреннее, и про внешнее. Я ребёнку говорю: «У нас не матерятся, у нас чистый рот», – а тут мать с голой грудью и с матом изо рта, ну это как-то…
Ведущий: А это работа, сынок.
Анастасия: Ну, нет. Если есть какой-то диалог, где персонаж должен повторить, это играет на шутку или это играет на сцену, я зажимаюсь, но я это делаю. Если это в контексте важно, то давайте, пожалуйста, я могу сказать плохое слово. У меня есть матное словцо, например, в сериале «Бывшие», но оно там работает, понимаете.
Ведущий: А бывают ли какие-то случаи ролей, которые не подходят вам, может быть, по религиозным, этическим, философским принципам? Даже я знаю такие случаи у других артистов, что «по политическим соображениям я это делать не буду, не моя это философия».
Анастасия: Отвечу скопом. Есть такой прекрасный батюшка, отец Филарет, у которого я окормлялась, пока он не уехал. И я приходила к нему с этим, потому что приходится писать и про бесов, про дьяволов, про педофилию, да всё, что хочешь. И он говорил: «Будем работать и каяться».
Ведущий: Это напоминает мне старый анекдот: «Сначала я просил у Бога велосипед, потом украл велосипед и стал просить Бога о прощении».
Анастасия: Ну вот как-то он сказал, и меня это успокоило. Понятно, что я стараюсь избегать каких-то таких совсем прямо тем, которые мне неудобны.
Молодым везде у нас дорога. Об участии в студенческих работах
Ведущий: Меня зацепило одно из ваших высказываний, что вы всегда стараетесь помогать студентам, когда к вам обращаются с предложением или с просьбой поучаствовать в какой-то студенческой работе, делаете вы это бесплатно. Не могли бы вы объяснить, почему это важно, казалось бы, время – это деньги и силы. Если вы можете в это время заработать, то зачем вам это? Мало ли там студентов, готовых для своих студенческих работ всё это сделать.
Анастасия: Мне кажется, что молодым везде у нас дорога. Если я читаю сценарий и мне это нравится, если меня это цепляет, если, как вы говорите, это резонирует со мной, то, конечно, я за это возьмусь. Если у человека нет денег, но ему хочется, чтобы работали хорошие артисты. Ведь у нас зачастую в кино очень большая проблема из-за того, что продюсеры не могут заплатить хорошим артистам в силу небольшого бюджета и берут артистов послабее. И поэтому у нас считается, что у нас сериалы так себе, «комси-комса», потому что хорошие артисты за такие деньги не пойдут сниматься. Также если у человека хороший сценарий, отличный оператор, почему бы мне не пойти туда? Почему мне не помочь человеку и не сняться в этой прекрасной работе? Чтобы потом она пошла на конкурсы куда-то, чтобы человек смог за счёт меня, пусть это даже так звучит, не раскрутиться, а как-то, во-первых, опыта набраться, а во-вторых, повезти куда-то на фестиваль, где, возможно, будет огромная дорога, и это у нас, не знаю, следующий Тарковский будет или Спилберг.
Ведущий: Получается, судя по мысли, это ваш вклад в улучшение мира?
Анастасия: Ну, если хотите так глобально, ну пусть будет так, да. Будучи когда-то студенткой, я представляю, сколько что стоит, я представляю этого человека, у которого 300 руб. в кошельке, а ему хочется хорошее кино снять, и он написал отличный сценарий. Почему бы его не поддержать.
Как определить настоящее искусство?
Ведущий: Ваш учитель Георгий Георгиевич Тараторкин говорил, что не нужно продаваться, если это не искусство, несите это в себе. Можете ли вы объяснить, что вам внутри подсказывает, искусство это или не искусство, какие критерии?
Анастасия: Сценарий читаю.
Ведущий: Что должно быть в сценарии, чтобы понять: «Да, это искусство», – или: «Нет, это ширпотреб, «черкизон»?
Анастасия: Во-первых, должен быть сценарий, который я читаю. И если я его читаю и вижу сразу кино, то это хороший сценарий, на мой взгляд.
Ведущий: Вижу, в смысле, визуализирую?
Анастасия: Да, визуализирую, значит это хорошо написано. Если я понимаю, что это история петелька–крючочек, которая закручивается туда-сюда и есть интересные сюжетные линии, есть какие-то прописанные герои некартонные, а какие-то с какими-то своими взлётами и падениями, с какими-то сюжетными своими поворотами, тогда это интересно. А если, опять же, просто диалог ради диалога, вот они поговорили, я сижу и думаю: «А чем они поговорили, что происходит?». Берём «Омерзительную восьмёрку» – бесконечно я могу смотреть эту сцену в карете, бесконечно.
Ведущий: Я согласен.
Анастасия: Люди, три головы, три живых головы сидят и разговаривают с открытым ртом – мурашки дыбом, потому что это искусство. А иногда я могу увидеть какой-то диалог, а о чем они говорят? Зачем они говорят? Смысл какой в этом? И всё, и мне не интересно, мне скучно.
Что сложнее - плакать или смеяться?
Ведущий: Какие эмоции сложнее всего играть в озвучивании? Сложнее заставить человека, допустим, расплакаться или убедительно смеяться?
Анастасия: Вы удивитесь, но, если мы говорим про меня конкретно, то, как для очень активного человека, для меня всегда очень ценны и очень сложны сцены полушёпотные. Наоборот, очень лёгкие, потому что я такая большая, крупная, весёлая хохотушка. Поорать – пожалуйста, поплакать – пожалуйста, поржать – пожалуйста. Но когда попадается какой-то материал, который у меня бывает крайне редко, какой-то синий чулок, тем более очень часто такое бывает, что у меня фактура, и меня за эту фактуру зовут. Например, есть толстенькая, хотела сказать негритянка, простите, ну афроамериканка полненькая, кто это будет? Конечно, Лапина. Потому что она возьмёт и сделает. А такие полутоновые сцены, которые на полушепоте, полувздохах, полувзглядах – я их обожаю, они крайне редко у меня бывают, но для меня это сложность, но увлекательная.
Как попасть на «ПИФАГОР»
Ведущий: Одна из ваших фраз: «Каждый актёр дубляжа проходит стадию: как попасть на «Пифагор»?». Вообще это деление профессионального пути на определённые этапы вызывает какой-то интерес. Можно ли у вас спросить, какие в вашей жизни были определённые профессиональные стадии и этапы, с чем они были связаны? Вот вдруг вы попали благодаря подруге в дубляж, но не сразу же потом всё понеслось?
Анастасия: Сначала я попала на радио, потом появился русский дубляж, потом из русского дубляжа появился первый закадр, потом из первого закадра первый дубляж и так далее, и так далее. На «Пифагор» тоже несколько лет, наверное, не могу сказать, что много, может быть пару, я не знала, как туда подступиться. И мне было неловко кого-то просить меня познакомить. И я, кстати, просто сидя в кафе после работы, сказала об этом Диомиду. Просто говорю: «Представляешь, я не знаю, как люди туда попадают, ну и ладно». Я не жаловалась и ни о чем не просила, это правда.
Ведущий: Просто сказали и внимательно посмотрели ему в глаза.
Анастасия: Я даже в глаза не смотрела, я была в таком каком-то послеработнем реагаже. Буквально через несколько дней мне позвонили из «Пифагора», сказали: «Мы хотели бы пригласить вас на гуры». Естественно, ручки затряслись.
Ведущий: Вы уже тогда работали по главным ролям на других студиях?
Анастасия: Да, были главные роли. Но я не работала на «Пифагоре», и на Мосфильме я уже на тот момент работала. И меня позвали на гуры, а дальше вы уже знаете. Кто не знает, скажу вкратце, первый день был гуры, второй день была роль второго плана, на третий день я записала Мелиссу Маккарти, главную роль в «Поймай толстуху, если сможешь», который сейчас идёт раз в неделю по всем каналам. Это была моя самая первая работа с Турулевой, я бесконечно ей благодарна, потому что она…
Ведущий: Ярослава Георгиевна.
Анастасия: Да, Ярослава Георгиевна. Что у меня получился гур у неё, роль второго плана у неё и тут же главная роль у неё, то есть тоже такая крестная мама.
Ведущий: У неё удивительно острый, зоркий глаз был на таланты, в том числе в гурах.
Анастасия: Вот как-то так она меня сразу переключила, говорит: «Нечего тебе гуры писать, всё, давай роль второго плана будем писать». Это был по-моему «Мальчишник в Вегасе», третья часть. Потом говорит: «Ну какая вторая, давай писать главную, ты подходишь, всё давай».
Гур-гуры это серьезно. Как обратить на себя внимание?
Ведущий: А нет ли у вас каких-то советов практических, как нужно себя вести и как работать, чтобы выделиться на гурах? Это такой для наших зрителей актуальный вопрос. На гуры периодически кто-то попадает, народу там очень много, как же там обратить на себя внимание?
Анастасия: Во-первых, не лениться, потому что я часто видела картины, когда пятеро отдуваются перед микрофоном, а остальные в темноте сидят. Например: «Давайте кто-нибудь, мальчики, кто-нибудь встаньте, давайте, сейчас надо сделать то-то». И все сидят. И кто-нибудь, один мальчик попёрся, потом второй мальчик… И как-то, ну не ленись, подходи к микрофону, говори: «Я хочу сделать. Можно мне попробовать это сделать?». Единственное, что на «Пифагоре» немножко другая история. Там вызывают прямо конкретно по фамилиям, то есть ты зайди и сделай. А так, если на гурах, то, конечно, отличаться тем, что не отсиживаться за спинами. Слушать внимательно задание, потому что были такие моменты, когда, например, 16-й век Франция, и какой-нибудь вопрос из серии «не передадите ли шариковую ручку?», ну ты будь внимателен, это 16-й век.
Ведущий: Какой вайфай здесь?
Анастасия: Да, не подскажете номер телефона?
О взаимоотношениях в дубляжном цехе
Ведущий: Я работал в музыкальных театрах, и в моём субъективном представлении театр – это не очень-то сладкая атмосфера. Это местами может быть очень токсичное болото. Я не знаю, как было в тех театрах, где именно вы трудились. Но меня интересует, а дубляжный цех в сравнении с театральным или киношным чем-то отличается? Какую-то особенную свою теплоту, атмосферу имеет?
Анастасия: Конечно. Я обожаю всех, не знаю, я люблю всех. У меня есть одна студия и один человек, которые, как вы говорите, токсичные. И просто для того, чтобы я не расстраивалась, а у меня даже были слёзы по поводу одного из них, я сказала: «Я больше просто не буду работать в этой студии, я больше не буду работать с этим человеком». Всё, и жизнь моя дальше потекла. Хотя прошло время, и меня уже позвали на эту студию, и я уже работала с этим человеком, просто это все уже как-то прошло, перегорело. Я стараюсь быть незлопамятной, ну всё уже, смысл обижаться и тянуть это куда-то, если я уже не обижаюсь.
Ведущий: Это глупый немножко вопрос, наивный, но актёры дубляжа вообще общаются между собой во внеурочное, внерабочее время? Там дружба какая-то завязывается или вот у микрофона отстояли и разбежались каждый по своим делам?
Анастасия: Нет, вот ко мне сегодня приедет, например, после эфира подружка моя Катька Семёнова, актриса дубляжа. Конечно, дружим. Во-первых, мы очень любим ходить, ну любили, не знаю, как это будет дальше, в кино. Вот мы сделали дубляж классный, мы собираемся компанией восемь-девять человек и идём в кинотеатр, покупаем себе вот так вот, например 4 и 4 места, чтобы мы все вместе сидели, и сидим смотрим кино. Мы на «Билборды» так ходили, мы также ходили на «Омерзительную восьмёрку», мы так ходили на марвеловские фильмы, на «Душу» мы так ходили, на «Коко» мы так ходили, мы прямо компанией приходим и смотрим. И в гости ходим, и бывает, что собираемся компанией даже поиграть, мы играем в «крокодила». Конечно, мы общаемся и дружим, а как без этого. И сейчас придёт мой любимый Войтюк.
Ведущий: Сменщик!
Анастасия Лапина: Да.
Ведущий: Дадим вам минуток 15 поболтать.
Анастасия: Конечно, у нас и какие-то корпоративы бывают. То есть мы все живые люди, безусловно, мы и дружим, и общаемся, и ссоримся, и миримся, и обижаемся, всякое бывает. Это жизнь, без этого это какие-то поддавки.
Перфекционизм и нужно ли с ним бороться?
Ведущий: Вы перфекционист в работе, вы к своей работе критично относитесь?
Анастасия: Абсолютно перфекционист, абсолютнейший. Я писала тут для канала «Культура» закадровый, очень интересная программа. И мне кажется, что всё плохо, у меня всё неправильно, логика речи у меня неправильная, а хотя, казалось бы, сколько лет я уже работаю. Мне уже говорят: «Уймись, всё хорошо!». Сидит режиссёр меня успокаивает вместе со звукорежиссёром: «Всё хорошо». А мне все плохо. То есть конечно, я хочу добиваться в работе максимального результата.
Ведущий: Как с этим бороться? То есть если внутри есть это свергающее чувство, получается, нужно ориентироваться, в первую очередь, на мнение тех, кто контролирует со стороны. Но мы говорили, что вы не из тех, что вы из тех, кто ориентируется на себя.
Анастасия: А зачем бороться, вот вопрос? Зачем бороться с тем, что ты перфекционист?
Ведущий: Потому что часто он не объективный, наш перфекционизм. Это только нам результат нашей работы кажется таким ущербным.
Анастасия: Но все равно ты же добиваешься чего-то, ты что-то сделал, сделал не очень хорошо, ты переделал и тебе понравилось, и ты идёшь дальше, вот так. Нет?
Ведущий: Перфекционисты часто и детей воспитывают перфекционистами. У вас как с этим?
Анастасия: Нет, ну нет. Я не знаю. Это надо отдельную программу. Собрать детей артистов дубляжа и спросить.
Ведущий: Мы так и назовем «Дети перфекционистов».
Анастасия: Дети перфекционистов, да. И пусть они рассказывают, как их воспитывают.
Ведущий: Про ляпы, невнимательность, оплошности. Это одна из ваших историй, когда вы стоите режете колбасу на одном из студенческих этюдов, и ваш мастер спрашивает: «Стоп! Сколько кусков колбасы ты сейчас отрезала?». Вы замираете, не понимая какое это имеет значение, как вообще посчитать. Какие ляпы, какие оплошности со стороны представителей профессий на начальном этапе вы можете отметить? Как-то подстелить немножко соломки людям, которые делают только первые шаги в профессии. Что нельзя категорически допускать, на что нужно обращать принципиальнейшее внимание?
Анастасия: Во-первых, надо завести словарь. Пусть это будет gramota.ru, пусть это будет Большой толковый словарь. Я имею ввиду, он может быть в электронном виде. Если ты не уверен, лучше посмотри. Во-вторых, конечно, нужно знать ударение городов, это часто бывают такие – Те’ннесси вместо Тенесси’, или Бали’ вместо Ба’ли. То есть это тоже надо знать, тоже нужен какой-то словарик. И нужна логика речи. Я очень много читаю, и некоторые режиссёры, которые со мной только начали работать, говорят: «Вы, наверное, много читаете?». Я говорю: «А почему, с чем связан этот вопрос?», – «Просто у вас такая речь логичная». Это я, может быть, сейчас говорю плохо, а когда я читаю, я идеально читаю. Читайте и старайтесь вслух прочитывать то, что написано, наверное, так.
Уши или рот? Не самоутверждайтесь за счет своего персонажа
Ведущий: Давайте поговорим про фильм «Отрочество», за роль в котором Патрисия Аркетт, которую вы дублировали, получила Оскар. Этот фильм снимался 11 лет. И хоть Патрисия играла героиню уже достаточно взрослую, маму этого ребёнка, который играет главную роль, но всё-таки очевидно, что это была сложная дубляжная работа, в которой нужно было постоянно менять голос под взросление, увеличение возраста персонажа. Какими техническими средствами вы пользовались при работе над этой лентой?
Анастасия: Ушами. Ну, правда. Конечно, рядом был режиссёр Стас Стрелков, и мы где-то останавливались и слушали, как она говорит. «Входишь» в неё и слышишь, и чувствуешь, переорала чуть-чуть, здесь она мягче, здесь она более жесткая, здесь она уставшая, здесь она такая. То есть режиссёр, конечно, даёт какие-то режиссёрские свои задачи, которые ты пытаешься сделать. Если это помогает, то это получается очень хорошо, это получается отличное кино.
Ведущий: Так мы с вами можем и до крамолы дойти. Сказать, что основной инструмент рабочий актёра дубляжа – это вовсе не рот, а уши.
Анастасия: На первом месте уши, на втором рот, конечно. Если ты не слышишь, ты можешь слышать маленького мальчика, а говорить дедушкой стареньким, хотя это молодой человек. Конечно, уши – это в первую очередь, это самое главное.
Ведущий: Вы знаете, это вообще не только дубляжная актёрская проблема, это общечеловеческая проблема. Вообще-то все хотят говорить, и никто обычно не хочет слушать, что там другие говорят, что им интересно. Но это нас отсылает к старинной еврейской мудрости: «Бог дал человеку два уха и один рот для того, чтобы в два раза больше слушать, чем говорить».
Анастасия: Это отлично сказано.
Ведущий: Дорогие друзья, и для актёров дубляжа это очень важная присказка: больше слушать и меньше говорить.
Анастасия: Просто мне кажется, что не надо самоутверждаться за счёт роли. Это не ты сейчас, это сейчас в кадре другой человек, не надо делать себя в роли этого человека, ты должен озвучить этого человека, а не себя в роли этого человека. Я понятно объясняю?
Ведущий: Засунь свое Я.
Анастасия: Да, потому что иногда ты слышишь, думаешь: «Зачем ты так кричишь? Она же не кричит, я же вижу на экране спокойного человека, зачем ты так кричишь? Ты не слышишь что ли, или может быть у тебя микрофон плохо работает? Артист эту эмоцию не дает, зачем ты её доигрываешь?». Хотя говорят, когда дублировались французские фильмы нашими мэтрами, что наши играли настолько хорошо, что типа даже лучше, чем они.
Ведущий: Что французы смотрели кино на русском языке.
Анастасия: А потом переводили на французский после наших артистов, шучу.
О самых любимых своих работах в дубляже
Ведущий: Кроме «Отрочества», может быть, это даже не для вас особенная роль, а я её выделил. Какие ваши роли для вас являются особенными, к каким вы наиболее трепетно относитесь, какие вам памятны наиболее?
Анастасия: Безусловно, это «Три билборда».
Ведущий: Чем она знаменательна? Тем, что драматическая просто лента?
Анастасия: Драматическая. Я говорила, что я благодарна Мише Тихонову, что он зовёт меня нечасто, но на какие-то очень хорошие такие роли драматические, это одни из моих любимых. Да, она драматическая, она очень уставший человек, который потерял дочь. Как с этим жить? Ну как это можно на себя надеть? Я помню, что самая последняя реплика фильма, я не знаю, это спойлер или нет?
Ведущий: Уже давно нет.
Анастасия: Ну всё, хорошо. Что там есть последняя реплика, когда они едут с главным героем в машине, и он говорит: «Ты все ещё хочешь его убить?». А Френсис говорит: «Нет». Мы её писали дублей пять или семь, потому что «нет» может быть очень разным, и ты можешь вложить в это «нет» что-то свое, а можешь услышать, что имеет в виду героиня, и попытался сделать то, что она имела в виду. И Миша взял на мой взгляд самое удачное «нет», что сейчас смотришь и губы трясутся. Конечно «Омерзительная восьмёрка». Это тоже такая работа на разрыв аорты, это кино, по мне, хорошее, мне очень оно нравится. Из любимых или из тяжелых? То, что больше всего нравится?
Ведущий: Хотелось бы и то, и другое, конечно, услышать, и любимое, и тяжелое, это имеет большое значение.
Анастасия: Тяжелое – мне очень нравится писать мультфильмы, но они бывают очень сложными и по высоте голосовой, и по песням, и так далее. Я очень люблю мультики писать. Из сериалов, наверное, самый мой любимый сериал, помимо «Клана Сопрано», мне очень нравилась «Американская история ужасов» и «American Crime Story – история преступлений». Это тоже, на мой взгляд, такие работы хорошие. Я попытаюсь оценить, себя редко оцениваю, но я ими довольна, скажем так.
Кто оказал профессиональное влияние на Анастасию Лапину?
Ведущий: Хотелось бы узнать, кто-то из актёров, в кавычки возьмём это штампованное высказывание «старой школы», оказал на вас профессиональное влияние в вашем развитии профессиональном?
Анастасия: В самом-самом начале, когда я писала зажкадры, с этой стороны сидел Борзунов, с этой стороны сидел Левашов. Кто не знает, откройте интернет, посмотрите, это мэтры нашего дубляжа. И вот они вдвоём сидели, я сидела как птичка, переживая за каждую буковку, мной произнесенную, а они меня расслабляли, говорили как надо, и я запомнила это на всю жизнь. Вот эти дядьки, которые относились ко мне, как к дочери. Естественно, Ярослава Георгиевна, тут даже...
Об отношении к людям
Ведущий: Вы не раз говорили, что вам по жизни удивительно везёт на хороших людей, на замечательных режиссёров, на коллег.
Анастасия: Да.
Ведущий: Это может быть какой-то косвенный намёк, что вообще это не совсем норма. То есть люди, наверное, разные встречаются, но именно вам так везёт. Или вообще там все такие замечательные?
Анастасия: Нет, я просто стараюсь видеть хорошее в людях, это в первую очередь. Если ты что-то сделал тому человеку плохо, это же не факт, что ты сделаешь плохо мне. Может быть, у тебя с тем человеком нет контакта, а у меня с тобой есть, поэтому я не буду тебя оценивать так, как тебя оценивает другой человек. Я оценю тебя для себя. Поэтому мне везёт, меня все окружают вокруг порядочные, добрые, красивые, умные, творческие и бесконечно талантливые люди: что режисёры, что актёры, что просто люди.
Ведущий: Как тут ни вспомнить: «Красота в глазах смотрящего».
Анастасия: Наверное, да, я всех люблю.
Ведущий: Я вообще забыл сказать такую ремарку, что я плакал, когда смотрел «Три билборда». Я вообще большой любитель всплакнуть, я очень сентиментальный человек. Я так понял, что вы тоже часто подвержены таким сильным эмоциям в работе над ролью?
Анастасия: Конечно.
Ведущий: А вообще разве актёр не должен отгораживаться каким-то внутренним таким экраном, чтобы сохранять свое внутреннее пространство от роли?
Анастасия: Может, и должен. Я не умею, меня научили так – быть в роли настолько, что это полное присвоение должно быть. То есть я не могу с холодным носом, я не могу отгораживаться. Потом – пожалуйста, а в кадре – нет. Что в кино, что в театре, что в озвучании. А как? Это же неправда! Ты же себе наврёшь, если ты сделаешь сейчас процентов на 75, ну как это, это же невозможно?!
Что такое публичное одиночество?
Ведущий: Помните это противостояние или сравнение школ, советской и западной, изнутри наружу или снаружи внутрь. Кто-то может, наверное, так просто изобразить, а внутри камень.
Анастасия: Бог с ними, я не оцениваю. Наверное, есть такие люди. Но видите, мы же у микрофона, у нас публичное одиночество. Я же стою одна у микрофона, сзади у меня режиссёр, передо мной экран. Что я там делаю? Я могу вот так работать, или что-то же со мной происходит в этот момент, а меня не видно. Я понимаю, что я сама с собой. А если все время думать о том, как ты выглядишь со стороны, и «я немножечко тут подсоберусь, и я буду вот так плакать, ну…».
Ведущий: Тема публичного одиночества крайне интересна, что имеется ввиду?
Анастасия: На сцене человек – это публичное одиночество, когда ты работаешь так, что ты не видишь никого, это называется четвёртая стена. Вот за мной кулисы, задник и передо мной чёрная яма. Я не вижу зрителей, я публично одинок, на меня смотрят, а я тебя не вижу, поэтому я одинок. Есть, действительно, то, о чем мы говорим, изнутри наружу и снаружи внутрь, что я могу оценивать этих людей перед собой, а могу не оценивать. Вот у нас учили не оценивать. Ты сейчас находишься один. Ты, когда один, ты же в носу ковыряешь? Ковыряешь. Но ты же себе не врёшь, ты ковыряешься в носу и всё, честно. Вот как-то так.
Чтение, вино и программы о готовке как способы восстановиться
Ведущий: Анастасия, а как вы восстанавливаетесь, откуда вы черпаете силы?
Анастасия: После работы?
Ведущий: Да, конечно.
Анастасия: Из книг, я отвлекаюсь просто. Любая истерика останавливается переключением. Хоть ребенка возьми, переключи тумблер на что-то другое, почитай книжку, поиграй в игрушку, пообщайся просто, просто переключаюсь.
Ведущий: Это значит, что вы интроверт? Обычно интроверты в книгах берут силы и вдохновение.
Анастасия: Нет, я не интроверт, я не знаю. А можно быть интровертом и эмпатом?
Ведущий: Да, это никак не противоречит друг другу.
Анастасия: А я произвожу впечатление интроверта?
Ведущий: Нет.
Анастасия: А почему тогда?
Ведущий: Потому что очень многие интроверты мимикрируют по необходимости жизненной под экстравертов.
Анастасия: А, в этом смысле, может быть, кстати, может быть. Но да, я стараюсь переключаться. Я люблю читать, если у меня есть минутка в метро или где-то я еду, я читаю, чтобы переключиться, потому что я знаю, что я сейчас приду, и у меня будет 4 часа мультфильмов, где я буду вот так 4 часа разговаривать, а потом я приду и буду читать нашу литературу какую-то, чтобы переключить американскую систему на русскую. Или я какой-нибудь русский фильм дублирую. Бывает, что мы перекрываем каких-то других артистов, и я, наоборот, беру какую-нибудь импортную литературу.
Ведущий: Вы из тех, кто ныряет в книги и рисует там собственные миры, представляет себе всё это, полностью погружается?
Анастасия: Да, я могу вспомнить, что когда я работала на радио «Ретро», появился «Гарри Поттер», и я ездила в метро, я жила в тот момент в Ясенево. И я ездила из Ясенево до Медведково, до Ясенево, до Медведково и до Ясенево, потому что я читала «Гарри Поттера».
Ведущий: Вы ездили просто, чтобы почитать?
Анастасия: Да, потому что я понимаю, что если я сейчас поднимусь наружу, там будет «прибери–готовь». Я могу читать сутками, я могу до 5 утра читать, а в 9 у меня будет смена, потому что я очень хочу читать, потому что мне интересно.
Ведущий: У вас бывало разочарование от того, что вы смотрите фильм по мотивам книги и всё не так там, не так я себе представляла?
Анастасия: Конечно, я даже могу назвать книгу, в которой я посмотрела фильм и вообще не поняла, зачем он был снят. Это было «Слишком громко и запредельно близко» Фоера. Они же так здорово сделали эти странички внутри книжки, и когда я, например, даю людям эту книгу читать, я говорю: «Не перелистываете дальше, не обламывайте кайф!». Я помню, я летела с ней в самолёте и читала, и рядом со мной сидела женщина и спрашивала: «Что вы такое читаете?». Я говорю: «А что?», – а я дочитывала. Она говорит: «Я очень хочу почитать эту книжку». Что происходило со мной в этот момент, с моим лицом, я не знаю, с мимикой.
Ведущий: Какие у вас есть увлечения, как вы проводите свободное время, если оно остается когда-то после работы, на что вы его тратите?
Анастасия: Сейчас честно или соврать?
Ведущий: Честно, конечно, как вот в носу ковыряемся.
Анастасия: Я очень люблю выпить вина. И я могу прийти вечером домой, включить, как у меня называет это сын, «разжижение мозгов» из серии чего-нибудь, я не знаю, что мне мозги разжижает, какую-нибудь передачу про готовку. Я готовлю как все, я не могу сказать, что я суперкулинар, но я не могу сказать, что я полный рукопоп. И я могу сидеть залипать с бокалом вина и смотреть на эту передачу, потому что мне надо переключить мозги, мне надо, чтобы мне в голову сейчас вошёл какой-то мусор, чтобы что-то в голове было, но только не то, что было до этого.
Ведущий: Одни черви выедают других из головы.
Анастасия: Наверное.
Ведущий: А путешествия или, не дай Бог, садовые работы – это ваше?
Анастасия: Нет, садовые работы только-только у меня начались, я только-только приобрела землю. То есть я ещё пока ничего не знаю, как это будет. Может быть, если мы увидимся года через два, я буду рассказывать о том, что я посадила. Рыбу ловить я не умею, грибы собирать я не умею, что ещё я не умею…
Ведущий: Путешествия?
Анастасия: Путешествия, было очень много гастролей. Путешествовать я, конечно, успела хорошо.
Ведущий: Это театр, да?
Анастасия: Да, театр. И с этнографическим коллективом, в котором я пела, мы ездили в Америку, в Голландию, то есть мы успели поездить, да. Я живу недалеко от Измайловского парка, я очень люблю гулять, вот просто идти. «Движение – жизнь», – говорю я себе.
Многоголосие. Сколько персонажей одновременно может озвучить Лапина?
Ведущий: Съемочный процесс, дублирование – это ведь тоже сплошная экономия времени, оптимизация логистики. Один актёр озвучивает несколько ролей, когда можно это сделать. Такая повсеместная экономия, в которой мы вынуждены сегодня жить, она влияет на качество? Уровень дубляжа как-то снизился по сравнению с тем, что было «тогда» в кавычках?
Анастасия: Мне кажется, сейчас существует несколько видов, как «тогда» сейчас тоже есть, когда каждый эпизод, каждая роль озвучивается отдельным артистом, их там может быть 50 человек. Есть вторая история, когда две рольки, три рольки. Есть, соответственно, самая последняя, когда на четверых и все подряд. Всё это имеет место, лишь бы тебе это «зашло», и тебе было это интересно. Мне часто пишут: «Анастасия, мы хотим вас пригласить». Я: «А куда? А что мы будем писать?». Я смотрю в «Википедию» или на «Кинопоиске» что это, чтобы я была готова к тому или иному.
Ведущий: Частая ли ситуация, когда вы озвучиваете несколько ролей? И сколько максимум вы можете развести персонажей в одном фильме или эпизоде, серии?
Анастасия: Я не могу сказать сколько, но некоторые бывают даже можно в портфолио вставлять, потому что на экране может быть три или четыре персонажа совершенно разных говорящих, и никто никогда в жизни не догадается, что это я. Это я сейчас не льщу себе, но я люблю это делать, и у меня это получается, почему нет.
О сыне Степане
Ведущий: Ваш сын Степан тоже занимается озвучиванием. С вашей подачи?
Анастасия: Конечно. По-моему, ему было то ли три, то ли четыре, когда он начал, это была «Невафильм», тоже был какой-то малипусенький эпизодик. В мультике про какого-то мишку по каналу Дисней, что-то было ранним утром на канале, вот он там что-то начал, и всё, и потихоньку-полегоньку. Он тоже музыкант, поэтому, конечно, он тоже со слухом, и Ярослава Георгиевна пророчила ему великое будущее. Она говорит: «Я в своей жизни видела всего два таких мальчика, Стёпа – второй». Мне это было очень приятно.
Ведущий: А вы какое прогнозируете его будущее? Вы хотите как-то подтолкнуть его к полноценному погружению в эту профессию?
Анастасия: Нет, я думаю, что это всегда будет в кармане. Его знают режиссёры, с ним работали, я думаю, что почти все из ныне здравствующих известных режиссёров, и он должен быть музыкантом. Должен – неправильное слово. Мне бы хотелось, чтобы он был музыкантом, но при этом не оставлял дубляж, скажем так. В силу того, что он учится шесть дней в неделю, конечно, мы стараемся, если какая-то работка есть, чтобы это был выходной или поздний вечер, чтобы он не сильно уставал. Но он работает, ему нравится.
Ведущий: В озвучивании мама – это лучший советчик, помощник или «не трогай, я сам разберусь»?
Анастасия: Никогда я не сижу. Потому что я не могу. Если я с ним приезжаю куда-то на студию, я ухожу, потому что мне кажется, что всё неправильно, мне кажется, всё не так. Я не мешаю ему, его процессу, пусть делает. Режиссёр у него есть, пусть будет. Единственное, что раз в жизни у нас было, мне дали проект, я как режиссёр дубляжа была, и там Степу, конечно, я научила всему, ну не всему, но тому, что знала сама.
О съемках в сериале «В круге первом»
Ведущий: Мы близится к завершению, мне хотелось бы поговорить об одной из особых, на мой взгляд, ролей, это Лариса Емина в сериале «В круге первом» по работе Солженицына. Артистов на роль в этом сериале согласовал сам Александр Исаевич, верно?
Анастасия: Да.
Ведущий: Вы говорили о том, что вас поразило какое-то особенное отношение к этому проекту, особенная глубина, детализация, максимальное внимание ко всему, что происходило. Не могли бы вы подробнее рассказать,что именно вы там увидели, что вас так поразило?
Анастасия: Во-первых, у нас были репетиции, чего в кино нет уже давно, может оно где-то есть, просто я не знаю. Вот у меня было, например, несколько съемочных дней, и половина или два из этих съемочных дня – это были полноценные репетиции. Мы приходили на следующий день и просто снимали, потому что все было уже отрепетировано. Это была работа не только актёрская, это была работа операторов, ребят, которые свет ставили. Все были готовы на следующий день снимать кино. И меня поразило, что когда мне шили костюм, ко мне подошла зав. цеха, они сидели вместе с Глебом Анатольевичем, и она говорит: «Она прописана в книге, что она в костюме цвета травы». И приносит мне вот такую палитру с шерстяными нитками всех оттенков зелёного, просто их 50 штук каких-то полутонов. И говорит: «В каком костюме вам было бы удобно работать, как бы исходя из того, что этот цвет зелёный травы?». У меня глаз задёргался в этот момент. Я говорю: «Знаете, мне кажется, что вот этот, на мой взгляд вот это цвет зелёной травы». На что: «Да-да, вы знаете, мы согласны». И мне вяжут костюм цвета зелёной травы, как описано это в книге, и я понимаю, что этот цвет согласован, и мне, артистке, тогда вообще молодой, принесли и посоветовались со мной какой цвет мне удобен, чтобы это никак не повлияло, не помешало моему процессу. Это как? Это фантастика! То же самое было с обувью. Мне сшили обувь на эти несколько съемочных дней. То есть я была в тех ботинках, которые не могут меня отвлечь от творческого процесса, потому что это кем-то было надето, это было взято в подборе и так далее. И не говоря уже о том, что было внутри, когда оператор знакомится с тобой, а я вижу по его глазам, что он смотрит на меня, спрашивает: «Вы откуда? Где вы учились?», – а сам просто считывает информацию: лучше ракурс, куда, чего, чтобы ничего видно-не видно чтобы было. Это тоже удивительно. И главное, что ты не обижаешься на это, ты понимаешь, что человек с тобой общается очень интеллигентно и вежливо и просто тебя везде посмотрел, все понял.
Ведущий: Как пограничник в будке.
Анастасия Лапина: Ну, нет. То есть все на таком высочайшем уровне профессионализма, что это огромная была честь поучаствовать, пусть даже в этом небольшом эпизоде в этой работе.
Ведущий: А с самим Солженицыным вам удалось как-то пересечься, пообщаться?
Анастасия: Нет.
Что Лапину восхищает и огорчает в людях?
Ведущий: Скажите, пожалуйста, что вас восхищает, а что огорчает больше всего в людях?
Анастасия: Огорчает предвзятое отношение, снобизм и ложь, а восхищает умение жить, радоваться жизни, любить и уважать, наверное, так.
Чего звучать будем? Прогнозы на будущее
Ведущий: Какие сейчас у вас чувства по отношению к будущему профессии, к дубляжному цеху? В связи с происходящими, скажем так, в сфере отечественного кино и озвучания событиями? В общем-то, иностранное кино практически перестало существовать в нашей стране.
Анастасия: Я думаю, что все будет хорошо и все будет. Что у нас помимо кино американского, европейского есть кино бразильское, есть кино турецкое, есть кино китайское, корейское. И сейчас уже несколько прекраснейших сериалов мы озвучили. Это тоже достойно. То есть это хорошие полнометражные фильмы, хорошие сериалы, это правда. Так что, я надеюсь, что наша профессия не канет в лету.
Ведущий: Да и «Великолепный век», по-моему, ещё не закончился, еще идти и идти.
Анастасия: Вот!
Советы начинающим актерам
Ведущий: Могли бы вы пожелать что-то нашим подписчикам, зрителям этого подкаста, какие-то практические советы для людей, которые делают первые шаги в озвучании и надеются, и рассчитывают, стараются, чтобы это стало их профессиональным делом?
Анастасия Лапина: Мы уже затрагивали сегодня эту тему, я так быстро и вкратце. Следите за речью, следите за грамотностью, купите хороший микрофон – это главное. Читайте книги, попытайтесь каким-то волшебным образом протянуть логику речи, хотя бы одного большого деепричастного предложения, хотя бы раз в жизни. Больше улыбайтесь, жуйте жвачку, пейте чай и будьте собой, и никогда не обращайте внимание ни на что, учитесь. Главное – опыт. «Сейчас сразу все получится и пойдёт», – нет, нужно время, нужен опыт. Всё. Если что, обращайтесь, я подскажу.
Ведущий подкаста «Pro озвучку» Пётр Сафрошкин: Телефон в комментарии выложим. Друзья, это был подкаст «Pro озвучку» от звукового агентства RECсквер. Оцените нашу работу, поставьте лайк, прокомментируйте, задавайте вопросы героям наших подкастов. Трудитесь и всё у вас получится. С вами был Пётр Сафрошкин. До следующих встреч! Пока!
