Актер дубляжа Владимир Ерёмин
Ведущий Рексквер Пётр Сафрошкин: Привет, друзья! Это подкаст «Pro озвучку» звукового агентства Recsquare. Сегодня для нас фантастический день. День, которого мы давно ждали, потому что сегодня герой выпуска подкаста заслуженный артист России, актёр дубляжа театра и кино Владимир Ерёмин. Владимир Аркадьевич, здравствуйте!
Владимир Ерёмин: Здравствуйте!
Русский голос Голливуда о работе над «Адвокатом дьявола» и о «включении» в образ
Ведущий: Спасибо Вам огромное за эту возможность. Голосом Владимира Ерёмина говорят: Аль Пачино, Энтони Хопкинс, Джек Николсон, Роберт Де Ниро, Дастин Хоффман, Микки Рурк, Алек Болдуин, Майкл Дуглас и Алан Рикман. И это не полный список, конечно, это был короткий тизер.
Владимир Аркадьевич, первый вопрос будет такой: говоря о работе над фильмом «Адвокат дьявола», Вы выразились так: «Это была счастливая, благословенная возможность работать над картиной три или четыре дня, искать и находить этот самый образ». Это же сейчас большая редкость, времени на дублирование выделяется крайне мало.
Владимир: Да, сейчас этого просто нет.
Ведущий: Насколько в принципе возможность актёра дубляжа и Ваша конкретно возможность находить образ, воплощаться в него зависит от времени?
Владимир Ерёмин: Если ты имеешь дело с какой-то незнакомой фактурой, какой для меня являлся тогда голос Аль Пачино, да, конечно, надо было какое-то время, чтобы как-то «пристреляться» к нему, понять, найти его в своих голосовых связках, этого человека. Я думаю, что это всякий раз повторяется, когда ты работаешь с каким-то новым актёром, с которым ты раньше не работал. Но, к сожалению, в реалиях сегодняшнего дня у тебя нет такой возможности, ты приходишь в павильон, тебе показывают на экран, ты видишь этого человека, и ты должен «включиться» в течение ближайших секунд, минут, потому что время – деньги, потому что так теперь везде принято, нет возможности на репетиции, на поиск и так далее.
Раньше, например, когда я начинал в своё время на Ленфильме, это было ещё в прошлом веке, это было так давно, что просто даже страшно вспомнить, на дубляж уходили недели, сначала это был приказ по Ленфильму с назначением ролей, потом был коллективный просмотр фильма, обсуждение его с режиссёром, потом начинался непосредственно сам дубляж, который мог длиться неделю или две, а после этого фильм собирался снова и уже в готовом виде он обсуждался художественным советом, каждая роль в отдельности получала какую-то отдельную оценку, картина получала категорию, в зависимости от которой она на каких-то условиях шла в прокат, это всё было очень по-взрослому.
Ведущий: Но из этой недели-двух, возможно, половина как раз уходила на эти бюрократические проволочки, согласования, худсоветы?
Владимир: Нет, совсем нет. Тогда мы же работали с так называемыми кольцами, фильм разрезался на сколько-то секундные части, которые крутились, как сказать, нон-стоп перед тобой на экране, и ты попадал и не один, а рядом с тобой стояли 2-3, если повезёт, ещё больше коллег, которые тоже пытаются попасть. Если из пятерых четверо попали, а пятый нет, мы всёпишем заново.
Про чудеса современной техники
Ведущий: То есть эти кольца – это замена вот этому современному аппаратному перескочить туда-сюда по ленте, вперёд-назад?
Владимир: Ну, современный аппаратный способ предполагает, что каждый актёр, который приходит, работает один, он пишется на свою звуковую дорожку, а потом эти звуковые дорожки сводятся воедино. И, как ни странно, ты, даже не слыша партнёра, ты всё равно как-то умудряешься попасть ровно точно в этот диалог, в то согласование с партнёром, которое тебя не было известно. Но всё складывается, строится диалог, выстраивается линия какая-то сюжетная, которая должна выстраиваться, это чудеса современной техники.
Ведущий: Принято почему-то по законам жанра таким, сравнивая современное и старое, восхвалять старое и критиковать современное. Но наверняка есть положительные и отрицательные моменты в тех технологиях и способах дубляжа, которые были тогда, и в тех, которые есть сейчас. В чём положительные и отрицательные стороны того, как там работали, и так, как сейчас делают?
Владимир: Ну, что это обсуждать, что было, то было. Мы работаем сейчас в других условиях, в других реалиях, это, собственно говоря, диктует прежде всего то количество фильмов, которое появилось, которого не было 10 - 20 - 30 лет назад, когда мы начинали, 40 лет назад тем более. Я помню мы в детстве играли в игру ещё мальчишками, мы называли начальные буквы фильма, например НП, и кто-то должен был догадаться, что это «Ночной патруль» и так далее. То есть фильмов было так немного, что они все были на слуху, они все были на кончике языка. Сейчас попробуй сыграй в эту игру!
Ведущий: Сейчас как раз количество кинопродуктов в нашей стране настолько сократилось, что может быть и снова по неделям можно будет дублировать картины.
Владимир: Нет-нет, у нас на внутреннем рынке выходит достаточное количество кинокартин и киносериалов, чтобы хорошенько запутаться в этом во всём.
Ведущий: Объясните, пожалуйста, почему дублируют или переозвучивают не только говорящих на другом языке актёров, но иногда и наших отечественных?
Владимир: Это возникает в тех случаях, когда режиссёр считает, что снявшийся актёр в чём-то недобирает, ему не хватает маскулинности, ему не хватает солидности, чего-то ему не хватает, тогда приглашают другого актёра, и он это делает, когда это с точки зрения режиссёра лучше.
Ведущий: А эта работа, когда переозвучиваешь на одном языке, и зритель, смотря на губы, может прекрасно уловить несовпадения, эта работа сложнее, чем озвучивать актёра, говорящего на другом языке?
Владимир Ерёмин: Наоборот.
Ведущий: Легче?
Владимир: Конечно. Потому что артикуляция русская, она остаётся нашей родненькой, и ты попадаешь гораздо проще в это всё дело.
Ведущий: У меня было ощущение, что губы условно же двигаются, на иностранном языке мы же не попадаем чётко в них, плюс-минус.
Владимир: Да, конечно. В этом и заключается искусство укладчика, у которого есть исходный какой-то текст, какое-то предложение, которое нужно уложить в определённую артикуляцию, сохраняя смысл этого предложения, он его, исходя из того, что у него есть в сценарии, он его видоизменяет, он может изменить порядок слов, может изменить даже сами слова, сохраняя смысл, только чтобы наша русская артикуляция соответствовала твой английской, американской, немецкой и так далее артикуляции.
Ведущий: В последние годы, это даже не один-два, может быть 3-5 лет я замечаю, что бывают фильмы и, нередко, когда голоса замечательных актёров, текст звучит не органично, текст просто говоря какой-то «кирпичный». Значит ли это…?
Владимир: Это значит только одно, что появилось огромное количество дубляжных студий, которые, естественно, не имея каких-то больших финансовых возможностей, приглашают кого подешевле, условно говоря, берут прямо с улицы, приходит человек за три копейки, он это всё может сделать, но с определённой так сказать степенью бездарности он это может сделать, да.
Про «штучные» профессии
Ведущий: А ведь нигде не учат переводчиков, редакторов специально создавать синхронные тексты для озвучания кино.
Владимир: Да, к сожалению, к сожалению этого нет. Это такая очень штучная профессия. И хорошие укладчики, и хорошие переводчики, они, конечно, ценятся на вес золота. Но иногда пытаются обойтись и без них. Приходишь иногда на какую-нибудь студию, перед тобой лист бумаги с текстом, он не размечен, там нет специальных каких-то знаков, например многоточия, которое означает паузу, и не размечено, как этот текст звучит в кадре, за кадром, где он уходит за кадр, где он из «закадра» появляется.
Это всё раньше было, раньше за этим очень следили внимательно. Сейчас ты приходишь и тратишь какое-то дополнительное время на то, чтобы это всё разложить, то есть сделать работу укладчика, ты расставляешь паузы и так далее. Всякий раз я говорю: ребята, вы же хотите быстрее, поэтому вам имеет смысл всё это размечать до того, как придёт актёр и сядет перед микрофоном или встанет, но это тоже отдельная работа, довольно кропотливая, но она имеет смысл, она имеет в конечном счёте эффект экономический.
Ведущий: И, конечно, да, она экономит время, и ресурсы.
Владимир Ерёмин: Конечно, да.
Ведущий: Может быть не учат не только переводчиков и укладчиков создавать тексты для кино, не учат конкретно и дубляжу. Разве в театральных школах есть какие-то факультеты и кафедры дубляжного искусства?
Владимир: Я Вам больше скажу, я преподавал во ВГИКе, там нет этого предмета, дубляжа. Там есть работа с микрофоном.
О том, что современный актёр без микрофона не существует
Ведущий: Две недели она там длится.
Владимир: Пять или шесть, или семь занятий, да. Но это вообще ничто. Я-то считаю, что актёр получает диплом ВГИКа или театрального института, ему надо просто вживлять микрофон. Практика показывает, что современный актёр без микрофона не существует, микрофон в театре, микрофон в кино, микрофон на радио, на дубляже, везде мы работаем с микрофоном. И эти навыки необходимы, они необходимы просто как воздух, но их нет.
Ведущий: Если мы разовьём тему обучения дубляжу, озвучанию, это будет тема искусства звучащего слова, ведь это тоже крайне болезненная и сейчас точка в театральном обучении, насколько я понимаю.
Владимир: Какая именно?
Ведущий: Невладение актёров, выпускающихся из школы, словом, словом как предметом, как основным выразительным средством.
Владимир: Да. У меня школа дубляжа имела два набора, я должен Вам сказать, что там приходили ребята, которые имеют дипломы театральные, я видел по их глазам, иногда квадратным, что они какие-то вещи слышат впервые в жизни. Они отучились четыре года, четыре года они занимались предметом, который называется сценическая речь, и они не знают элементарных азов. Мне кажется, что любой актёр, тем более дипломированный, любой студент, который всерьёз мечтает об этой профессии и хочет состояться в этой профессии, они должны понимать, что для того, чтобы хорошо владеть словом, надо читать. Просто тупо взять,скажем, газету и полгазеты прочесть утром или днём, в свободное время. Надо всё время что-то делать, чтобы делать это хорошо, всё достигается упражнениями. Что такое repeat – это повторение, повторять, повторять, повторять. Как в Древней Греции, в Древнем Риме ораторы ходили по берегу моря с полным ртом камней.
Ведущий: Слушали шум волн морских.
Владимир: Да. Как там Муслим Магомаев на берегу моря, он приходил и пел там часами, развивая голос. Я не думаю, что для кого-то из молодых людей это является каким-то откровением. Другое дело, что в системе приоритетов видимо молодого человека на первом месте стоит всё-таки: я крутой парень, во мне много чего есть, я такой классный вообще во всех отношениях, обаяние, темперамент, какие такие там…
Ведущий: Я? Повторять упражнения?
Владимир: Да. Речь? Дикция? Главное же…
Ведущий: Харизма, личный бренд.
Владимир: Да, как я хорош в кадре и прочее.
О любви к делу и о любви к себе
Ведущий: Ну, кстати, это одна из главных мыслей, которая идёт от интервью, что любовь к делу, она определяет всё.
Владимир: Конечно, любовь, потому что ежели ты занимаешься этой профессией, ты должен получать от неё удовольствие, и нельзя же заставлять себя из-под палки каждый день заниматься сценической речью.
Ведущий: Но многие, как мне кажется, актёры, особенно начинающие, любят не столько профессию, сколько себя в этой профессии.
Владимир: Себя тоже надо любить, надо обязательно себя любить, надо уметь подать себя. Надо даже, выходя в маленькой роли, ощущать, что ты в главной роли. Это очень важно, это как раз любовь к себе, она необходима человеку любой профессии, любому человеку, любить надо себя. Потому что, если ты себя не любишь, ты никого другого полюбить особенно не сможешь просто в силу того, что ты не знаешь, что это такое.
Об оценке актёрских возможностей и о кинопробах
Ведущий: А вот смотрите, когда начинающий актёр или вообще человек без профильного образования делает свои первые пробные потуги, извергает из себя какой-то творческий продукт, например что-то озвучивает, нет ещё этого понимания адекватной оценки своих возможностей, очень часто человек думает, что он великолепен, часто думает, что он полное ничтожество. Как получить эту адекватную оценку своих возможностей на первом этапе, за счёт чего?
Владимир: Адекватная оценка может возникнуть в ситуации, когда актёр делает свои первые шаги в условиях, исключающих стресс. Что я имею в виду: приходит молодой актёр, например,на кинопробу куда-нибудь. Ему говорят: «Иди сюда, сядь, сейчас тебе это самое, одну реплику подашь, сейчас на телефон тебя снимем. Кто у нас там следующий?» Ни партнёра, никого. И человек, ему ничего не объяснили, как он должен существовать в кадре, что он должен делать. В лучшем случае ему объяснят, в худшем случае… Я не говорю, что так везде, я говорю, что так бывает и довольно часто бывает. А очень многое зависит от стартовых каких-то эмоций актёрских. Ведь если ты стартовал удачно, тебе сказали: «Слушай, какой потрясающий парень! Так сыграл всё!» И ты это услышал, у тебя вырастают крылья, и ты уже идёшь на следующую пробу, у тебя есть уже развивающиеся ноздри, вера в себя.
Ведущий: Чаще всего она успешно проходит.
О сути актёрской профессии
Владимир: А когда говорят: «Ну к сожалению нет, ничего для Вас нет, не можем ничего предложить. До свидания». Всё, это уже если так, если два, если три раза, четыре раза так подряд, мальчик уже, девочка, уже теряет веру в себя. А потеряв веру, очень трудно потом её,что называется, снова взрастить в себе. На самом деле это же очень одинокая профессия – актёр. Хотя говорят, что актёры, они такие-сякие, мужчины любят в зеркало смотреться и прочее. Очень зависимая профессия, она требует большого мужества, стойкости, терпения, веры в себя, умения добиваться своего. И потом вообще актёры, как говорил Тарковский, странные люди актёры и люди ли они.
Ведущий: Я слышал от кого-то из заслуженных артистов такое высказывание: в семье должно быть либо два актёра, либо не одного. Не знаю, насколько это верно.
Владимир: Это касается актёрских династий может быть, потому что если ребёнок попал в театр вместе с папой или с мамой, то если он там износил пару башмаков, ему потом уже очень трудно выйти оттуда, очень там как-то всё манко, очень всё обаятельно, там очень все притягательно в театре.
Ведущий: Ваше погружение в атмосферу кулис, насколько я понимаю, начиналось в казахском театре.
Владимир Ерёмин: В казахстанском.
Ведущий: Казахстанский русский театр драмы имени Лермонтова.
Владимир: Чехова, Лермонтова – было потом уже, когда я закончил театральный институт, а в 14 лет я, ещё учась в школе, и живя в городе Павлодаре, тоже Казахстан, я учился в студии при Облдрамтеатре имени Чехова. Вот был такой замечательный театр, о котором сейчас мало кто знает, но, если кто интересуется театром, может, конечно, вспомнить театр города Паневежис с режиссёром Мильтинисом, который гремел на всю страну. Этот павлодарский театр тоже был очень известен в те времена, в 60-70-е годы. Туда приехала просто целая плеяда молодых актёров, которые сделали там очень современный к тому времени театр. И они приезжали в Москву на гастроли с отчётным гастролями, имели большой успех, хорошую прессу и так далее. А вот мне повезло, повезло тогда же начать свой какой-то очень робкий пока ещё Step by Step путь, всё-таки, в профессию.
Ведущий: Первая работа в озвучании кино, в дубляже, она была, когда Вы работали уже в театре Лермонтова, да?
Владимир: Да.
Ведущий: И Вы говорили, что начиналось всё с дубляжа казахстанских фильмов на русский язык, что тогда было весьма популярным явлением.
Владимир: Да.
Про первую серьёзную работу
Ведущий: Первая серьёзная, как Вы её называете, работа была уже на Ленфильме, это был какой-то египетский фильм «Слишком юная для любви». Это была работа, которая была встречена хорошо, да, и дальше у вас это всё само собой потекло, Вас стали приглашать на другие роли?
Владимир: Ну да. Вообще любое дубляжное сообщество довольно замкнутая, закрытая структура, туда довольно трудно попасть, было во всяком случае не так просто попасть, потому что для этого требовались специфические какие-то данные. Помимо выразительного голоса требовалось конечно ещё и умение попадать в артикуляцию. Дело в том, что это тоже далеко не все умеют делать, даже выдающиеся актёры, я видел народных артистов, которые приходили, становились перед экраном, пытались попасть, но ничего не получалось. К сожалению извините, так они и уходили ни с чем.
Ведущий: Так это дано или это взращивается, воспитывается?
Владимир: Это определённая просто, ну как сказать, определённая скорость восприятия, скорость воспроизведения, скорость реакции, это как в любой другой профессии, как в футболе например, в спорте, или где-нибудь на охоте, не знаю, ты должен успеть что-то сделать.
Ведущий: Вы говорили, что для Вас с самого первого раза это не представляло никаких проблем, для Вас это было легко.
Владимир: Да, так бывает.
Ведущий: А Ваш первый раз, точка входа в эту профессию, она как случилась? Вы сказали, что это закрытое сообщество, в первый раз Вы каким образом в него попали?
Владимир: Я сейчас уже не помню, ну позвонили мне с Ленфильма.
Ведущий: По знакомству какие-то?
Владимир: Это было в те времена, когда интересовались новыми голосами, ассистенты ходили по театрам, и как-то они слушали там кто как звучит, если они слышали какой-нибудь голос интересный, они конечно тут же как охотничьи собаки делали стойку, приглашали, завлекали, и начиналась какая-то биография дубляжная.
Ведущий: Сейчас ситуация в корне другая, студии просто перезавалены тысячами демо-записей, мало кто успевает их отслушать, и точку входа эту сложно очень нащупать.
Владимир Ерёмин: Ну да.
О работе в школе дубляжа
Ведущий Рексквер Петр Сафрошкин: Ваша дубляжная школа, кстати, она какое-то время уже не работает, Вы с этим проектом расстались?
Владимир: Да, в силу занятости просто. У меня на сегодняшний день просто три театра, плюс кино, плюс ещё озвучание, банально не хватает времени на то, чтобы собрать школу. Тем более что это такое довольно трудоёмкое дело, ведь тот курс, который я набирал, это всегда было не более пяти человек. Если уж это делать всерьёз, так это делать надо не торопясь. Я, конечно, не понимаю, когда набирают такие курсы по 15, по 20, больше человек. Надо с каждым работать отдельно, каждый отдельно взятый твой студент, он требует совершенно отдельного подхода, у него совершенно непохожие на другие исходные данные голосовые, актёрские и прочие, надо его любить, надо его наставлять, надо вдыхать в него веру в себя. Вот мои ребята многие, большинство из них работают, причём некоторые, даже не имея театрального образования.
Ведущий: Я слышал, что Вы достаточно сдержанно высказывались об успехах своей студии, ну примерно так, что мы показали ребятам правильный путь, поставили им дорожку, чуть подтолкнули. Но Вы говорили, что далеки от мысли, что выпускаете уже готовых актёров.
Владимир: Конечно. Ну сколько мы работали – по два месяца. Для того, чтобы всерьёз освоить эту профессию, нужны годы. Но те ребята, которые приходили, я их довольно жёстко отбирал, если видел, что у молодого претендента нет тех данных, за которые он мог бы зацепиться, и как это говорил Табаков, «не прокормится», про некоторых.
Ведущий: Вы не давали излишних надежд?
Владимир: Не давал, говорил лучше вам этим не заниматься, займитесь чем-нибудь другим.
Ведущий: Но это подход мягко говоря не очень популярный в нашем мире, у нас подавай яркую оболочку и железобетонные гарантии успеха через максимум две недели.
Владимир: Да, потому что это превратилось в систему заколачивания денег, на этом зарабатывают деньги.
О системе профессионального образования
Ведущий: Если бы у Вас была возможность, что бы Вы изменили в системе профессионального образования, чтобы её «приподнять»?
Владимир: Во-первых, я бы предложил набирать курсы не столь многочисленные, повторяю, 12-15 человек. Ведь ежегодно театральные вузы и какие-то ещё вновь появившиеся театральные какие-то институты, вузы, университеты, они выпускают каждый по 20 - 30 человек.
Ведущий: И это только один вуз.
Владимир: Один, да. Вместе это получается, что это сотни, сотни людей молодых. Они ходят по Мосфильму, открывают двери и говорят: «Можно фотографии дать?» Им говорят: «Идите отсюда! Надоели!» Пишут на дверях: «фотографии не принимаем».
Ведущий: А что касается программы, что туда стоит однозначно добавить или увеличить?
Владимир: Это тоже нуждается, мне кажется, в абсолютном каком-то пересмотре. Например фехтование, надо ли три года учить фехтованию людей? Я думаю, что если ты молодой профессиональный актёр, и тебе надо будет скажем играть что-нибудь историческое, Шекспира, Шиллера, кого угодно, и тебе надо будет фехтовать, то у тебя есть для этого неделя, две, три, месяц-два, пока репетируют спектакль, ты можешь научиться этому. Танец – да, вокал – да, это то, что необходимо, сценическая речь в широком формате, микрофон и так далее.
О том, чего не хватает молодым актёрам
Ведущий: А чего больше всего не хватает молодым актёрам именно во владении словом, сценической речью, это технические навыки или это понимание смысла, логика?
Владимир: Нет технических навыков отдельно от других навыков профессиональных, я бы сказал даже душевных навыков. Театральный вуз должен растить личность, понимаете, личность, его душевные качества, богатство его натуры, богатство его проявлений, найти яркую, интересную индивидуальность и превратить её в молодого актёра, вдохнуть в него веру, вдохнуть в него любовь к профессии. А сейчас очень часто молодые люди приходят, и им говорят: вы имейте ввиду, что вы никому не будете нужны. С первого курса им вдалбливают, они запрограммированы на неудачу. У нас по-другому было, нам говорили: театр – храм, пятое-десятое. А потом мы приходили в театр, и нам наглядно показывали, где храм, а где суровая реальность. Но во всяком случае никто нам не подрезал крылья.
Ведущий: На пути к храму ещё.
«Репетиция – любовь моя»
Владимир Ерёмин: Да. Это добрая воля, она очень важна, и любовь педагога по отношению к тому, кого он пестует. Потому что любовь побеждает ведь всё. Я считаю, что вообще любовь, творчество – это акт любви всегда. И когда приходит режиссёр, который умеет создать любовную атмосферу в репетициях спектакля, тогда возникает эта знаменитая фраза Эфроса: «Репетиция – любовь моя». Конечно, потому что сколько репетируется спектакль – месяц, два, три, иногда четыре, иногда больше, каждый день надо ходить, ездить, в любую погоду, зарплата небольшая, иногда просто маленькая. Во имя чего – во имя того, что ты любишь это, сам процесс. Знаете, как глухарь, он токует в лесу, а когда он токует, он как известно ничего не слышит, тут-то к нему и подкрадываются, тут его и убивают, а он токует. Вот актёр, он должен получать такое же удовольствие от того, что он делает, особенно в молодые годы. Конечно, с возрастом накапливается уже груз разочарования, усталости и всего чего угодно, уже мне приходится слышать от немолодых актёров: я не хочу играть, но я не могу уйти из театра, потому что как я останусь без средств к существованию и так далее.
Ведущий: Но Ваша любовь к профессии, она прошла через определённые испытания. Вот,например, Ваши родители были против того, чтобы Вы занимались этой профессией. Как Вы говорили, считали, что Вы достойны более солидной, серьёзной профессии.
Владимир: Да.
Ведущий: Однако же после премьерного спектакля Вы дома увидели накрытый стол, и отец сказал: «Ну, за артиста!»
Владимир: Они не возражали, они не запрещали мне ничего, но просто как-то они в таком совещательным режиме говорили мне: «Может всё-таки не стоит. Врачом бы, например». Мама очень хотела, чтобы я был директором школы, это было венцом её мечтаний.
Ведущий: Она же педагог.
Владимир: Педагог, да. Даже директор школы.
Ведущий: А Вы в какой-то момент профессиональной биографии видели себя в чём-то ещё?
Владимир: Начиная где-то с тех пор, когда я стал ходить в студию, поступил в студию и начал учиться, уже нет. А до этого я очень хотел быть Жаком Ивом Кусто, я вообще обожал всё, что связано с морем, с погружениями вот этими. Я очень мечтал ещё помимо прочего, это были детские главным образом или такие ранние подростковые мечты, я хотел бы стать биологом, мне очень нравилось с животными работать, вообще общаться с животными, мне это и сейчас очень нравится, у меня две собаки и две кошки дома. Я хотел быть начальником электрички.
Ведущий: А начальник электрички, он что делает?
Владимир: Мне казалось, командует электричкой, он водит её, он делает бип-бип, вот это вот.
От князя Мышкина до Вельзевула
Ведущий: Хотелось бы вернуться к Вашей работе основной, к дубляжу, Вы говорили, что и Аль Пачино, и Энтони Хопкинс, и Джек Николсон, это такие инфернальные актёры, с чертовщинкой, из семейства дьяволов-чертей. Можно ли сказать, что у Вас какая-то особенная связь, особенное расположение к этим дьяволам и чертям?
Владимир: Я думаю, что не мне об этом судить, думаю, что это, конечно, скажет какой-то взгляд со стороны. Но мне кажется, что амплитуда возможностей любого актёра, она должна быть где-то от князя Мышкина до Вельзевула, если ты можешь сыграть князя Мышкина, а потом прийти и сыграть Парфёна Рогожина, это говорит о твоем диапазоне, о богатстве твоей палитры.
Ведущий: По Вашим ролям у Вас самого нет такого восприятия себя как инфернального актёра?
Владимир: Нет. Но я просто про себя знаю, что отрицательные роли мне удаются лучше, но они мне как бы и интересней.
О мастерстве перевоплощения
Ведущий: А можете объяснить, обязательно ли сопереживать, сочувствовать, симпатизировать герою, которого ты озвучиваешь, чтобы сделать это достоверно, или можно вполне негативные себе качества к нему испытывать?
Владимир: Есть такая банальная фраза, что актёр – адвокат своей роли всегда. Есть фраза опять, не менее банальная, Станиславского, который говорил: играешь злого, ищи где он добрый и наоборот, играешь доброго, ищи где он злой. Думаю, что это совершенно не обязательно, ты входишь в обстоятельства этого человека, ты влезаешь в его шкуру, и ты начинаешь действовать так, как действует он, и это очень увлекательный процесс – находить в себе какие-то струны, соответствующие именно этому характеру, и чувствовать себя другим. Потому что, когда говорят: актёр должен идти от себя, всегда забывают добавить: надо идти как можно дальше и надо идти от себя. И вот тут конечно всё определяет талант актёра, богатство его внутреннего мира, разнообразие. Потому что в театре это, конечно, проще, всё, что касается перевоплощения, там есть грим, там есть костюм, там есть удалённость от зрителя какая-то, там можно искать пластику какую-то, в кино это гораздо труднее, в кино это требует совершенно другого уровня мастерства, и мы можем на пальцах одной руки перечесть российских актёров или советских актёров, которые умели перевоплощаться, таких как Евстигнеев, например, Ролан Быков. Мы знаем огромную плеяду артистов, которые, играя, оставались самими собой и кочевали в общем в таком качестве из роли в роль, из фильма в фильм. А есть те, которые, скажем Плейшнер у Евстигнеева – это один человек, если взять например «Добро пожаловать или [посторонним] вход воспрещён» Климова, там совсем другой человек, или Корейко в «12-ти стульях», это всё разные люди.
Ведущий: Но звёзды первой величины, которых Вы озвучиваете, они от фильма к фильму,конечно, как правило, открывают новые грани своего таланта, раскрываются по-разному.
Владимир: Конечно.
Ведущий: Среди современных актёров, скажем, более молодого поколения продолжает действовать это правило?
Владимир: У них или у нас?
Ведущий: Давайте рассмотрим их сначала. Или тиражируют один и тот же образ?
Владимир: Я вам не скажу за всю Одессу, но мне кажется, что путь на Олимп, кинематографический Олимп в Америке настолько изначально труден, что пробиваются на самый верх только самые достойные. Это не означает, что кто-то не остаётся из достойных внизу, кому не удаётся пробиться, кому не удаётся оказаться в нужное время в нужном месте, ну уж коль он пробился наверх, то, конечно, это действительно одарённый человек.
Ведущий: Когда Вы озвучили фильм «Уолл-стрит», где главную роль сыграл Майкл Дуглас, и Вы пошли смотреть этот фильм вместе с мамой, она не узнала Вас в этой роли, как Вы ни намекали: «Ну что там было слышно? Что знакомого?» Это такая максима для артиста, «мать родная не узнала» – это самый лучший комплимент на профессиональном уровне?
Владимир Ерёмин: Может быть. Это неважно, узнала, не узнала. Важно, что она смотрела этот фильм с большим интересом. Меня в театре брат родной не узнал, в спектакле «Цирк» в Театре Наций, где я играю персонажа, который очень похож на Ленина, там грим Ленина и прочее. Потом мы с ним встретились после спектакля, он сказал: «А что же ты не вышел? Я тебя ждал. Кого ты должен был сыграть?» – Вот это. «Как это?!» Он не узнал. Но это не является самоцелью. Целью является всё-таки освоение того, чего ты ещё не умел делать до этого. Потому что любое вот такое вот постижение, такое восхождение на какой-то новый уровень, оно обогащает тебя, делает тебя профессионально оснащение.
Про любовь к учёбе и мастер-классам
Ведущий: Вы не раз говорили, что постоянно учитесь и рассчитываете, что будете делать это всю жизнь.
Владимир: С удовольствием сейчас бы сел за парту. Сейчас уже не пустят.
Ведущий: А чему новому Вы бы ещё учились или сейчас учитесь помимо основной профессии?
Владимир: Я хожу на всякие мастер-классы.
Ведущий: Например? Танцы? Пение? Садоводство?
Владимир: Вот Ивана Чаббак, такая тётенька из Голливуда приезжала, она замечательный коуч. Я занимался у Светланы Ефремовой, с которой я давным-давно был знаком в Питере, а потом она уехала в Америку, стала там педагогом, деканом театрального факультета калифорнийского университета, потом она приехала преподавать, проводить здесь мастер-классы, и я попал к ней на мастер-класс. Но в этом нет ничего удивительного на самом деле, потому что даже такие звёзды как Аль Пачино, они тоже продолжают учиться, они тоже ходят на мастер-классы. При каждом из них, скажем Аль Пачино снимается в кино, в этом фильме у него в съёмочном процессе существует специальный педагог, который следит за ним на репетициях, на съёмках, и он может ему сказать: «Аль, попробуй здесь вот так сыграть». – «А, да? Хорошо, сейчас я сделаю». Или скажет: «Ты здесь сыграл вот так вот, а лучше бы сделать вот так». И он будет внимательно слушать его. Жалко, что у нас нет таких.
Про Аль Пачино, Де Ниро и Хоффмана
Ведущий: Расскажите, пожалуйста, о Ваших впечатлениях от работы с разными актёрами, если мы возьмём систему координат, разложим здесь ангел, здесь дьявол, здесь спокойный, здесь взрывной, и наложим эту систему на разных актёров, разных героев, которых Вы озвучивали. Аль Пачино – это кто в этой системе координат, какой он?
Владимир: Аль Пачино прежде всего любимый актёр, он, Де Ниро, Хоффман, ещё так я могу двух-трёх назвать. Я просто их люблю. И когда я работаю с ними, то я понимаю, что то, что я вижу, то, что мы вместе, там Дастин Хоффман, а я здесь, мы сделали вместе что-то, он сыграл лицом, а я его озвучил. Я всякий раз выхожу из студии, я понимаю, что я чем-то немножечко сегодня стал богаче благодаря ему, он мне от своего багажа что-то такое с экрана подбросил.
Ведущий: Каждый ведь при этом отличается по характеру, темпераменту, игре, подаче.
Владимир: Конечно.
Ведущий: Если мы возьмём Аль Пачино, допустим, по характеру, какой он в основном количестве ролей?
Владимир: Он очень разный везде. Это сила, внутренняя сила, это мощное мужское обаяние, это ум, это цепкость, это умение ничего не пропускать и ещё что-то такое, что очень трудно выразить словами, но это видимо относится к обаянию. Вообще я слышу очень много разговоров иногда на тему что такое актёр, что такое главное для актёра, кто-то скажет ум, кто-то скажет обаяние, кто-то скажет принадлежность к определённому полу, титул.
Об актёрской индивидуальности
Ведущий: Это явно что-то неуловимое.
Владимир Ерёмин: Вы понимаете, самое главное для актёра – это индивидуальность, индивидуальность, которая очень интересна публике, за которой очень интересно наблюдать. Мы же знаем, что есть целая категория актёров маленьких, невзрачных каких-нибудь, с тусклыми голосами, но не оторваться, ты смотришь на него и поражаешься до какой степени он прекрасен. Бывает, выйдет красавец двухметровый, с хорошим голосом, и как-то не хочется на него смотреть, почему, потому что он банален, потому что мы таких много видим. Я это очень хорошо распространяю, скажем, на звучащее слово, вот я люблю слушать, например,радиокниги, едешь в машине, включаешь, и очень часто ты слышишь голос, который что-то рассказывает, в таких каких-то миллион раз тобой слышанных интонациях, что уши просто заворачиваются в трубочку, что называется. А вдруг какой-нибудь сиплый голосок, такой живой, и вдруг какие-то интересные краски возникают. Кто это? А это Саша Филиппенко. Или вдруг какой-то голос «…» Кто это? Это Юрский. И вы же не перепутаете никогда, ведь это голоса, которые вы сразу узнаете. Яркость и индивидуальность, да, непохожесть на всё остальное, оригинальность игры. Что такое Джо Пеши, например, американский актёр, кто он, ну опять метр с кепкой.
Ведущий: Вы вообще говорили, что все гениальные актёры 160 - 165 с кепкой.
Владимир: Ну так получается, да. Маленькие, да.
Ведущий: Это чисто физически просто, большая концентрация таланта на квадратный сантиметр тела.
Владимир: С другой стороны, понимаете, чем меньше человек ростом, тем у него больше процесс декомпенсации, ему хочется всё-таки чего-то добиться, чего-то как-то, кому-то как-то доказать что-то, может в первую очередь самому себе, что я чего-то могу. Потому что в эту профессию, как правило, идут люди закомплексованные, которые хотят чего-то такое добрать, доказать, добиться чего-то. Потому что умные, самодостаточные, они идут все в дипломаты, в МГИМО, в какие-то другие профессии, в юриспруденцию, куда-нибудь ещё. А сюда идут люди, у которых какой-то огонёк горит впереди, трудно формулируемая какая-то цель, но всегда это связано с необходимостью преодоления какого-то, возможности доказать что-то самому себе и всем окружающим. И, конечно, это обязательно, это касается всех художников, художников слова, писателей, артистов, режиссёров, это, конечно, интерес к человеку.
Ведущий: Из него рождается всё.
Владимир: Да, конечно. Это главное, понимаете, такой главный посыл. Мне ужасно интересен человек, вот его взлёты, его падения, безумное разнообразие человеческих существований и как себя можно в этом попробовать, прожить эту жизнь, прожить ту жизнь, попробовать это, попробовать то. И всякая такая встреча тоже оставляет в тебе какой-то багаж.
О гении Дастина Хоффмана
Ведущий: Мы немножко поговорили про Аль Пачино, а если мы возьмём Дастина Хоффмана, то это наверно будет противоположность, там нет такой яркой, жёсткой мужской силы, там наоборот какое-то очень мягкое такое, тягучее обаяние?
Владимир: Ну да. Но в «Парфюмере» он разный мог быть, в этой роли, да. Но он тоже мужик. Конечно, у него огромный диапазон от «Тутси», «Крамер против Крамера» до «Парфюмера», и очень скромный человек.
Ведущий: Вы знаете это лично?
Владимир: Я просто слышал, смотрел его мастер-классы. И когда его спрашивают: «Вы звезда?» Он говорит: «Нет, я актёр. Not movie star, I’m an actor».
Ведущий: Но в «Тутси» Вы не дублировали его, так ведь?
Владимир: В «Тутси», нет.
Ведущий: Да, это действительно уникальное перевоплощение, я бы сравнил так громко даже наверно с главными ролями «В джазе только девушки».
Владимир: Да.
Ведущий: А из Ваших перевоплощений не от фильма к фильмам, а в одном фильме между какими-то состояниями героя какие самые яркие перевоплощение в Ваших ролях по сюжету, походу сюжета?
Владимир Ерёмин: В дубляже?
Ведущий: В дубляже.
Владимир: Не знаю, наверное, это «Адвокат дьявола», потому что там тоже очень мощная амплитуда у Аль Пачино от каких-то мягких таких отеческих, вкрадчивых проявлений до вельзевуловских просто, где он просто впрямую играет дьявола.
О Де Ниро и его харизме
Ведущий: В двух фильмах Вы работали с Де Ниро в серии «Анализируй это».
Владимир: Не только там.
Ведущий: Что можете сказать про него, про его особенности характера и актёрской харизмы?
Владимир: Он невероятен, когда вы смотрите его ранние фильмы, чтобы он ни делал, курит он гашиш, или он боксирует, или он таксует, играет таксиста, мы всегда видим в нём невероятный азарт, клокочущий внутри, у него всегда внутри такая атомная бомба, которая может взорваться, которая вот-вот взорвётся. Он победитель, он ведь даже более успешен был в кино, если у Аль Пачино, например, были три-четыре года, когда вообще его никто не снимал, и когда он только и делал, что выпивал, глушил алкоголем свою вот эту невостребованность, то Де Ниро, он как-то просто выстрелил мощно вверх. И он с точки зрения даже гонораров, он успешнее, чем Аль Пачино, и он более основателен в жизни, он успешный бизнесмен, он очень оригинальный человек, его непроходящая любовь к темнокожим женщинам, с которыми он встречается, расстаётся, на них женится, снова расстаётся. Вы знаете, они ведь боги, вот эти вот актёры в Америке боги. Я как-то, будучи в Америке, оказался в какой-то компании американской, и кто-то сказал про меня, что я в России дублирую этого, этого и этого, и представляете, как они стали ко мне относиться, они относились ко мне так, как будто я сам Аль Пачино, Де Ниро, Дастин Хоффман и Майкл Дуглас в одном лице. Они их обожают, они их носят на руках, то есть такая любовь невероятная просто к ним. И отсвет этой любви я как раз почувствовал на себе тогда.
Про письмо от Аль Пачино
Ведущий: А кто из актёров первой величины, которых Вы дублировали, знаком с Вашим дубляжом, знаком с Вами лично, с кем Вы общались?
Владимир: Аль Пачино знаком с моим дубляжем. Мы с ним не общались, но он прислал мне письмо после «Адвоката дьявола», за который я получил приз.
Ведущий: ВВС?
Владимир: ВВС, да.
Ведущий: И в этом письме он выражал, видимо, своё удовлетворение?
Владимир: Да, сказал, что это good job.
Ведущий: Кстати знаете, в комментариях в интернете, это особый жанр, часто пишут: у Ерёмина дубляж всегда лучше оригинала, Аль Пачино наверно сам хотел бы говорить его языком.
Владимир: Ну да, шутка.
Ведущий: Вы можете сказать какие актёры сами настолько хорошо озвучивают себя, что Вы считаете оригинал лучше дубляжа?
Владимир: Наши актёры?
Ведущий: Нет, те актёры.
Владимир: А никто себя не озвучивает, у них нет озвучания, у них во время съёмок идёт черновой звук, живой звук. У них такого нет, что мы сняли кино, теперь будем его озвучивать.
Ведущий: А Вам приходилось озвучивать эти знаменитые кружочки? Сейчас, когда современные блокбастеры дублируются, изображение закрывается, где-то говорящие губы, где-то просто чёрный экран, не видно героя для соблюдения секретности сюжета. Нет, такого не было?
Владимир: Нет, я не знаком с этим.
Ведущий: Например, «Довод», нашумевший фильм Кристофера Нолана и многие другие, вот такие кружочки.
Владимир: Я видел «Довод».
Ведущий: Но при озвучании были просто вот такие кружочки на экране.
Владимир: Это производящая студия, таким образом она страхуется от пиратства.
Ведущий: Да. Вы в таких условиях тоже работаете?
Владимир: Иногда бывает просто весь экран перекрещен разного рода линиями, всякими геометрическими фигурами, ты с трудом даже разберёшь как шевелятся губы. Конечно, это меры по борьбе с пиратством.
Ведущий: Это, конечно, усложняет каким-то образом работу актёра дубляжа?
Владимир: Да, немного, конечно, это не способствует. Но ничего страшного, мы привыкли.
Ведущий: Есть Ваша фраза, может быть она не только Ваша, что ум, наверное, не самое ценное качество для артиста.
Владимир Ерёмин: Да, безусловно.
О роли эмпатии
Ведущий: Есть IQ, интеллект, а есть EQ, эмоциональный интеллект, умение понимать эмоции других людей, их распознавать, с ними считаться, эмпатия, сопереживание. А вот это ценное качество для актёра?
Владимир: Эмпатия?
Ведущий: Эмпатия.
Владимир: Так на этом всё строится. Есть целые системы, скажем, в Америке, они на этом и строятся, на умении найти ключ к партнёру, на внимании к партнёру, цепкости восприятия партнёра. В принципе актёрская профессия, она же очень простая, вот я смотрю на партнёра, я вижу выражение глаз, я вижу его определённый какой-то, не знаю, тенденцию к чему-то, я вижу, что он куда-то клонит, я вижу, что он чего-то хочет, чего он добивается, и я считываю его, это и есть наша игра, в этом есть вся сиюминутность. Другое дело, что иногда в театрах ну так играется, как нашел одну интонацию на репетициях, так я этой интонацией и играю всю оставшуюся жизнь. А надо же, чтобы на каждом новом спектакле, которых не бывает одинаковых, ты видишь партнёра как бы в первый раз, он немножко по-другому на тебя смотрит, ты по-другому это воспринимаешь. И когда публика видит эту сиюминутность вашей сцепки на сцене, тогда у неё такие глаза становятся и вот такие уши, у зрителя, он сразу падает в это, это его берёт в плен мгновенно, в этом есть эффект театра. Ну что кино, в кино сыграл уже и всё. Хотя говорят, есть такая шутка, что с каждым годом советские актёры играют всёлучше и лучше в своих фильмах.
О роли Аль Пачино в «Крёстном отце»
Ведущий: Но про Аль Пачино Вы так говорили, да, что, несмотря на каких-то критиков, которые считают, что уже не тот, что с каждым годом он показывает всё большую глубину погружения в образ?
Владимир: Ну что критики, это же не только критики, ведь он же с большим трудом получил свою роль в «Крёстном отце», если Вы знаете, его же не хотели утверждать на эту роль. Он же начал сниматься уже, режиссёр настоял на этом, начал сниматься, пошёл уже какой-то материал, и продюсеры стали отсматривать этот материал и стали говорить: «Да невозможно, какой-то коротышка, ничего не играет, ходит и лицо у него совершенно такое». И только когда он сыграл эту сцену, где он стреляет в эту парочку в ресторане, они посмотрели эту сцену и сказали: «Да! Вот это да!» И пошло дело. Надо только посмотреть обязательно, есть замечательный сериал, который называется Offer («Предложение»), это про то, как делался, снимался «Крёстный отец», там всё вот это очень подробно передаётся. Но тогда же у него же хватило мужества, хватило терпения всё-таки переломить восприятие самого себя.
О ненависти Ким Бесингер к Мики Рурку
Ведущий: Вот если взять Микки Рурка, который производит впечатление такого брутального, стального, морда кирпичом. Вот не сказать так на взгляд сторонний, что у него хорошо с эмпатией, с чувствованием эмоций других людей.
Владимир: Микки Рурк – ребёнок, он большой, замордованный жизнью, самим собой, ребёнок, дитя. Я смотрю на него и мне всегда его жалко, он заблудившийся, заплутавший человек с чудесным совершенно нутром. Да, он любит эпатаж и прочее. Но я не знаю, во-первых, у него страшное совершенно детство было, он изуродован с детства был своими родителями, страшная судьба. Он искалеченный в психологическом смысле человек. И потом, конечно, он прожил такую интересную биографию, начиная с «9 ½ недель», где он просто как Жерар Филип красавец, они там с Ким Бейсингер такая чудесная пара, когда они ненавидели друг друга на съёмках, терпеть друг друга не могли, особенно Бейсингер, он её бесил, хотя это совершенно невозможно по фильму сказать. И потом вот полоса, когда его перестали снимать, когда он ушёл в этот бокс, когда он в кикбоксинг этот ушёл, когда он изуродовал себя. Но какая за ним биография стоит. Посмотрите «Рейслер», это же очень мощный фильм, очень трогательный.
О Майкле Дугласе
Ведущий: И про Майкла Дугласа Вы говорили схожие слова, по крайней мере про его героев, например в фильме «С меня хватит», что это люди, которые вызывают искреннее сочувствие.
Владимир Ерёмин: Для меня Майкл Дуглас всё-таки классом пониже, нежели Аль Пачино или Де Ниро. Он всё-таки такой более-менее уравновешенный, спокойный внутри человек, у него нет этой внутренней такой магмы огнедышащей, какая есть в этих актёрах, у него нет этой трещины в душе, этого разбитого сердца у него нет. Он красавец, он умница, всё при нём, но всё-таки это не тот уровень.
Энтони Хопкинс VS Джек Николсон
Ведущий: Энтони Хопкинс и Джек Николсон, моё субъективное впечатление, что они во многом похожи в своем актёрском амплуа. И вот эта вот магма, как Вы сказали, чертовщина, дьявольщина, она сквозит из них. А в чём они отличаются по своим вот этим, Энтони Хопкинс и Джек Николсон?
Владимир: У Николсона очень мощная такая витальная сила, очень мощная жизненная сила, он очень такой супер-самец, альфа-самец такой, супермужчина. Всё-таки если говорить о Хопкинсе, это всё-таки джентльмен, это английский джентльмен, он не американец, хотя он уже давно живёт в Америке и снимается в Америке, но глядя на него, я понимаю, что за ним есть этот английский газон, который 400 лет поливали. Он мудрее, в чём-то он тоньше. Если Джек Николсон идёт напролом, то Хопкинс всегда, что бы он ни играл, но даже когда он играет Лектора, он в чём-то вызывает сочувствие, не знаю, у меня по крайней мере. Я понимаю, что у этого человека что-то сильно не заладилось в жизни, что он пошёл по этой дорожке, он стал тем, кем он стал просто в силу жестокости этого мира в силу того, что по отношению к нему кто-то был не милосердный.
Ведущий: Закрывая тему с актёрами, хочется упомянуть и Джона Траволту, которого Вы обозначили как такого паяца, шута горохового в хорошем смысле. Но ведь я посмотрел его фильмографию, по-хорошему у него роль вот эта условно комическая только одна, в «Криминальном чтиве», а остальные, они драматические, либо героические. Как же так получается, что человек с таким нутром в основном вот в этих ролях существует?
Владимир: Но ему же предлагают эти роли, он же их не выбирает. Если бы он выбирал, может быть, он бы и выбрал что-нибудь поинтереснее. Актёра же всегда влечёт несбывшееся, влечёт то, что он ещё не пробовал, никогда не играл. Я думаю, что и Траволте если бы предлагали ещё что-нибудь такое, что-нибудь в шутовской манере, он бы с удовольствием пошёл. Но Тарантино, он же один такой, поэтому да, Тарантино вынул из него то, что ему нужно было. Да вообще из любого хорошего артиста можно удивительные вещи вытаскивать, для этого режиссёр хороший нужен, чтобы он видел эти возможности и попытался бы извлечь их, потому что иногда извлекать бывает достаточно непросто.
Про любимых российских режиссёров и от Феллини до Пазолини
Ведущий: А есть ли у Вас любимые режиссёры, если мы, допустим, возьмём пару-тройку тех,старой школы и пару-тройку тех, кого сегодня можно смотреть?
Владимир: Это, безусловно, Сокуров и это, безусловно, Звягинцев, это режиссёры-философы, это режиссёры, которые держат руку на пульсе современной жизни, которые очень тонко и точно отслеживают происходящее в нашей стране.
Ведущий: И за это бывают гонимы часто.
Владимир Ерёмин: Так всегда было, самые лучшие режиссёры у нас всегда добивались того, что ещё в советские времена их фильмы лежали на полках очень часто.
Ведущий: А если из зарубежных?
Владимир: Тут огромный спектр: Феллини, Антониони, Бергман, Нолан.
Ведущий: А Соррентино Вы любите?
Владимир: Да. Пазолини.
Про любимое кино
Ведущий: А из Нолана какие Ваши самые любимые картины?
Владимир: «Довод». Нолан вообще довольно отдельный режиссёр, у него очень какой-то совершенно, Тарантино, конечно, мне очень нравится, у него очень отдельный почерк, у Нолана.
Ведущий: Вы очень активно заняты в театрах, в трёх, как минимум. Среди этих ролей театральных есть ли для Вас какие-то особенные, которые Вам греют душу на протяжении долгих лет?
Владимир: Они все особенные, все роли, которые я играю, мне на удивление дороги. Ни про одну из них не могу сказать, что я бы от неё отказался.
Ведущий: А таких попыток не было, предложить Вам роли, от которых Вы отказывались в театре?
Владимир Ерёмин: Конечно, отказывался. Я понимал, что в этой роли мне как бы нет ничего на вырост.
Ведущий: Разве нет такого негласного правила, что актёр, который отказывается от ролей, может больше и не получить предложений от режиссера?
Владимир: Ну да, есть такая опасность. Пока она меня миновала.
Ведущий: Про мультфильмы Вы говорили, что не очень-то любите с ними работать, потому что там колоссальная нагрузка на голос.
Владимир: Просто очень много глупых мультфильмов, мне не нравятся глупые мультфильмы, когда надо будет коверкать голос, когда надо будет условно говоря кривляться, вот кривляние я не люблю. Но есть чудесные, совершенно чудесные мультфильмы, в которых я бы с удовольствием работал.
Ведущий: Вы озвучивали, например, мультфильмы Норштейна и говорили, что это мечта может быть.
Владимир: Конечно, да.
Ведущий: А есть ли какие-то у Владимира Ерёмина мечты, которые ещё не сбылись, в дубляже и в театре, кроме Норштейна?
Владимир: Нет. Знаете, как-то оно и глупо мечтать, мечтаешь, ну сиди и мечтай. Эта профессия просто построена на том, что тебе предлагают, и если ты никак не можешь на это влиять, на то, что тебе предлагают, то нет никакого смысла об этом мечтать, о чём-либо. Мечтать я могу в театре, рассчитывая на то, что директор театра, главный режиссёр однажды придут и скажут: ты должен сыграть Ромео. Да, нашему Ромео 60 лет, интересная такая вот интерпретация.
Ведущий: Но Вы, кстати, как я мог понять по Вашим интервью ничего против не имеете, даже жалуете современные постановки типа Серебренникова, Богомолова, классика от них в общем-то не обеднеет, да?
Владимир: Ну, скорее Серебренникова, чем Богомолова.
Ведущий: То есть Ромео, которому 60, почему нет, при этом он и голышом может бегать?
Владимир: Калягин же играет Хлестакова из «Ревизора».
О том, что неприемлемо в театре
Ведущий: Но есть что-то, чего Вы не приемлете, допустим, в театре?
Владимир: Всего, что влечёт к нездоровой атмосфере, интриг, зависти, подсиживания друг друга. Всячески приветствую дружеские отношения, любовные отношения между актёрами. Но мне как-то всю жизнь везло, вот я сейчас служу в театре Ленком, в котором замечательная атмосфера, может там какие-то есть подземные, подводные рифы, но пока я их не вижу, я считаю, что их нет, я просто счастлив, что есть вот такой коллектив, такой светлый, такой дружный, такой спаянный, с хорошим таким ансамблем, я просто очень рад.
Ведущий: Однажды была история, что Вас переозвучили, вашу роль озвучил другой актёр, это было где-то на заре. Вы рассказывали, что Вы поехали куда-то на гастроли с театром, или театр поехал на гастроли.
Владимир: Нет, это был фильм «Погоня в степи».
Ведущий: И голос вообще не подходящий оказался?
Владимир Ерёмин: Ну да, какой-то такой, высокий-высокий.
Ведущий: А почему это случилось?
Владимир: Дело в том, что я тогда работал в Алма-Ате, был актёром алматинского театра, русского театра имени Лермонтова, а фильм озвучивался в Москве, и они просто взяли московского артиста, чтобы меня не вызывать. Я сейчас не помню, это был какой-то там, 73-й год по-моему или 74-й, с тех пор столько воды утекло, что уже чего-то и не вспомнишь.
Про автомобиль от ВВС
Ведущий: А про приз BBC за лучший дубляж Вы помните?
Владимир: Да, это был автомобиль.
Ведущий: Какой? Надеюсь, не Лада Калина? Сейчас говорят без подушек безопасности.
Владимир: Нет, игрушка.
Ведущий: Объясните, пожалуйста, как возник этот приз, кто Вас номинировал на эту премию, с кем Вы там соревновались?
Владимир: Я не знаю, я ничего не знаю, просто меня вызвали, вручили.
Ведущий: Вас вызвали туда?
Владимир: Нет, здесь, в Москве.
Ведущий: Это именно за дублирование Аль Пачино?
Владимир Ерёмин: В «Адвокате дьявола».
Ведущий: То есть у Вас теперь на полке стоит красивая машинка, или у Вас ещё какой-то диплом есть, медаль может быть Вам дали?
Владимир: Ну да, сертификат. У меня ещё есть два других сертификата с двух американских кинофестивалей в Голливуде. Это очень смешная история, не знаю попадает она или нет, так сказать, в жанр нашего сегодняшнего интервью.
Ведущий: Абсолютно.
Владимир: Фильм 20-минутный короткометражный под названием «Никто, нигде, никогда», режиссёр Марина Сасина, он взял 60 международных призов.
Ведущий: Это свежий фильм, насколько я помню?
Владимир: 90-го года*…20-го года. *(проверить со звука, не 19 ли)
Ведущий: Да, 20-го года. Я видел трейлер этого фильма. Ну подождите, там Вы играете в этом фильме, не озвучиваете?
Владимир: Играю, да. Я должен сказать, что это, конечно, для меня такая примета сегодняшнего дня, можно сделать на коленке фильм, и он объездит полмира и получит призы.
Ведущий: Но пока его по-моему нельзя посмотреть, он катается по фестивалям, в прокате его нет?
Владимир: Я не знаю, надо будет спросить у режиссёра. Она собиралась его продавать, по-моему, на «Окко».
О пении. В театре и не только
Ведущий: В мультфильме «Коты аристократы» знаменитом, Вы поёте и поёте замечательно, очень характерно. Вы вообще любите петь, это редкая возможность для Вас в дублировании?
Владимир: Как известно, все артисты обожают петь, вообще все люди любят петь, я думаю, наверно не встретишь человека, который бы не пел в душе. Да, я с удовольствием спел. Но мне и в театрах приходилось петь, я пел в «Вестсайдской истории», в «Мещанине во дворянстве» пел, в «Человеке из Ла Манчи». Было у меня три, по-моему, на всю мою театральную биографию, было три мюзикла.
Ведущий: У Вас есть какое-то дополнительное музыкальное образование, которое Вам помогает?
Владимир: Нет никакого. Вот сейчас пришел у нас главный режиссёр, новый, Алексей Франдетти, он как раз по мюзиклам у нас.
Ведущий: Лауреат «Золотой маски», если правильно помню.
Владимир Ерёмин: Да. Может быть теперь ещё удастся где-нибудь спеть.
Ведущий: Вообще Вы озвучили эту мысль, что человеческая речь сродни музыки. Эта мысль такая общеизвестная. А музыкальное образование каким-то образом помогает в работе над дубляжом, над озвучанием?
Владимир: Не знаю, не пробовал, не было у меня музыкального образования.
Ведущий: Но какая-то чувствительность вероятно должна быть у человека, чтобы чувствовать мелодику речи, фразы?
Владимир: Думаю, что тоже не обязательно. Я думаю, что есть категория актёров, у которых нет музыкального слуха, и они не могут петь, но при этом они музыкальны, пластичны, очень выразительны. Вообще очень мало каких-то таких клише, мало каких-то твёрдо выверенных законов, ежели человек не имеет музыкального образования, то он уже и не того, или если у него нет музыкального слуха, то уже надо поставить на нём крест. Нет, всё очень индивидуально. Я всегда, когда я учу кого-то этой профессии, я говорю: я вас учу канону, как это обычно делается, как это правильно, но это не значит, что вы не должны нарушать этот канон.
Ведущий: Но чтобы нарушать, нужно по крайней мере знать его.
Владимир: Обязательно, чтобы ты знал, что ты нарушаешь.
Ведущий: Чтобы не было так мучительно больно нести ответственность за то, что ты нарушил.
Владимир: Конечно, недаром Эйнштейн говорил, что больше всего в жизни ему навредило его образование.
Ведущий: Рамки.
Владимир: Конечно, оно пустило его по каким-то уже известным направлениям, по каким-то канонам, а каноны – это всегда нечто мёртвое.
Ведущий: А Вы планируете ещё учить людей, возобновлять деятельность своей школы дубляжа?
Владимир: Я не исключаю этого.
О рекламе, кайфе и любви к профессии
Ведущий: Расскажите, пожалуйста, про рекламу. Сейчас любой человек, любая компания может заказать Владимира Ерёмина, как и любого другого актёра. Эта реклама – это подножный корм для настоящего артиста или это вполне полноценная грань профессии, которую не нужно умалять?
Владимир Ерёмин: Я не знаю, что такое подножный корм.
Ведущий: Это что-то, что без особого интереса и любви и энтузиазма делается, чтобы прокормиться.
Владимир: Я вот тот глухарь, который токует и получает кайф от того, что он токует. Мне нравится, как я это делаю, мне нравится сам процесс, что я вот сейчас звучу перед микрофоном, я записываю вот это вот. И мне кажется, что вот эта любовь, любовь к профессии, любовь к своему делу, она передаётся через звук, через изображение, наш удел вообще умножать любовь среди людей. И смысл вообще заключается нашей жизни в том, чтобы сделать жизнь окружающих нас людей немножко лучше. Если я могу, например, какому-нибудь конкретному человеку сделать что-то приятное сегодня, это надо обязательно сделать, если это в моих возможностях.
Советы тем, кто делает первый шаг в профессии
Ведущий: Могли бы Вы дать какие-то исключительные короткие рекомендации, советы тем людям, которые делают только первые шаги в профессии озвучивания?
Владимир: Читайте, смотрите, слушайте как можно больше, любите эту профессию, занимайтесь ей каждый день, занимайтесь до пределов усталости, до того, как вы почувствуете, что вам уже очень трудно продолжать, и никогда не уставайте верить в себя и верить в лучшее, в свою светлую звезду, всё получится. История про какого-то мудреца, который, живя в стране, где не было давным-давно дождя, говорил: ройте рвы. Ему говорят: зачем рвы, если нет дождей? Он говорил: ройте-ройте! Ройте рвы, а дождь непременно начнётся. Или есть ещёдругая аллегория: раскладывайте хворост, стройте костёр и ждите, когда ударит молния. И когда костёр будет готов, молния непременно ударит.
Ведущий: Героем выпуска подкаста «Pro озвучку» на канале студии Recsquare был заслуженный артист России, мастер дубляжа, актёр театра и кино Владимир Ерёмин. Спасибо, Владимир Аркадьевич!
Владимир Ерёмин: Спасибо!
Ведущий Рексквер Пётр Сафрошкин: Друзья, подписывайтесь на канал звукового агентства Recsquare, комментируйте, делитесь материалом с друзьями. До новых встреч! До новых выпусков подкаста «Pro озвучку».
