65 лет Александру Клюквину!

– Прочтение священного Корана, в переводе Теодора Шумовского.
– Прочтение семикнижья Гарри Поттера. Примечательно, что Джоан Роулинг сама выбирала чтеца. Из десяти голосовых проб, присланных российским издательством, выбор писательницы пал именно на Клюквина. 
– Любители детективных романов знают Клюквина как чтеца серии книг Агаты Кристи про сыщика Эркюля Пуаро. 
– В числе наиболее известных работ актера в озвучивании также роль забавного персонажа Альфа в одноименном сериале, а также многочисленные герои Роберта Де Ниро. 
– В портфолио актера Клюквина свыше 5000 произведений различных жанров в литературе и кино. Александр Клюквин отличается невероятной трудоспособностью, он может прочитать без ошибок и оговорок 20-30 страниц абсолютно незнакомого текста с листа. 

26 апреля 2021 года исполнилось 65 лет нашему надежному партнеру народному артисту России Александру Владимировичу Клюквину. Мы пригласили Александра и актрису кино Катрин Асси и побеседовали об актерской профессии. Предлагаем вашему вниманию текстовую версию разговора.  

Интервью Александра Клюквина для агентства «Рексквер»

Об актерской профессии, самом красивом языке в мире, работе с Робертом де Ниро, любви к Rammstein и том, что вернуть потерянный голос можно.  

Ведущий: Здравствуйте, меня зовут Катрин Асси, у нас сегодня в гостях Александр Клюквин.  
Александр Клюквин: Здравствуйте. 
В: Как прошел ваш день?
АК: Сегодня как-то так нездорово, потому что я смог выспаться. Да, так бывает очень редко. И сходил в Третьяковскую галерею, представил фильм художественным руководителям Малого театра о Соломонове Юрии Мефодьевиче. Вот, пришел к вам, собственно, пока все. 
В: Мы очень рады, что вы к нам присоединились. Озвучка фильмов или мультфильмов, как правило, происходит без партнера. Скажите, это трудно, работать в таком режиме? Без партнера. 
АК: Пожалуй, нет, не трудно. Это же немножко другая профессия – озвучка. Это не театр, не кино. Технология этого дела уже давно отработанная. Поэтому партнеры не нужны. В любом случае, если приглашать, как это раньше было, как на радио писали радиоспектакли, приходило человек 15, это было долго, нудно, неудобно. Сейчас это можно делать легко, ну, вот эти волшебники-шаманы, которые ручками крутят на записи, они же все могут. Они подтянут и все, что надо, сделают, так просто немножко быстрее идет и все (Примечание «Рексквер»: актер имел в виду звукорежиссеров). 
В: Найти голос героя, главное тут похожесть или все-таки голосовая харизма, по-вашему?
АК: Ни то, ни другое. Похожести быть не может, потому что я голосом довольно много работаю, это я и книги записываю, и в озвучке, там чуть меньше. Если вы слушаете книгу, записанную мной, есть там женский персонаж, я же не могу говорить за женщину женским голосом (пародирует).
В: Ну, конечно.
АК: Поэтому я изменяю характер голоса. Я меняюсь внутри сам, это такой актерский подход. Если просто интонировать и говорить чуть просто по-другому – это мультик, да и в мультике сначала надо понять характер твоего персонажа, а уже потом заниматься голосом. И самое главное, при дубляже, при озвучке фильмов не стараться исправить того, кто снимался. Я очень много этого вижу, когда я смотрю фильм, и вижу, что актер переигрывает или играет совсем не то, очень хочется, особенно в партнерстве с хорошими актерами, хочется показать своим партнерам, что ты тоже не лыком шит. Что ты тоже умеешь страдать, «страдануть» как следует. Не надо этого делать, он уже снялся. За другие деньги, по другому поводу. Он сделал свою работу, и твоя главная задача – не испортить.



В: Наоборот, может, добавить что-то. 
АК: Ничего не надо добавлять. Исправлять не надо, не надо добавлять, пойми его, пойми, что он делает, и максимально к нему можно приблизиться, если сможешь. По таланту. Приблизиться – пожалуйста, но не надо через него переступать, это неприлично, он же уже сделал, это его работа. 
В: Вот у меня еще вопрос, я знаю, что вы являетесь голосом Аль Пачино. И…
Александр Клюквин: Да нет такого сейчас.
В: Такого уже нет. Но в любом случае, когда вы озвучиваете иностранные картины, тоже вот также по такой схеме работаете, что пытаетесь прочувствовать именно персонажа?
АК: А как же? Это же актерская работа. 
В: И отличается игра? Если, например, вы озвучиваете русское кино или иностранное? Или все то же самое?
АК: Ну, школа-то одна. Что в Голливуде, что у нас. Это Станиславский, это Чехов. Тут никуда не денешься, поэтому похожи и работаем мы одинаково. И поэтому мы очень сходны, схожи в приемах, в инструментах своих мы схожи. Это не очень сложно. Сложно разгадывать, допустим то, что делает Аль Пачино. Или Де Ниро, я писал, давно уже писал Де Ниро. Был такой фильм очень хороший – «Военный ныряльщик». Очень хорошее кино, и Де Ниро там играл сержанта. Это было просто интересно. Надо было до него подняться. Мы писали довольно долго, я теперь могу откровенно сказать, что я работал с таким партнером, как Де Ниро.
В: Однозначно. Вообще, здорово.
АК: С ними надо работать вместе. Их надо уважать, актера надо уважать. Тогда все получится.



В: У меня следующий вопрос – это в актерской среде бытует мнение, что озвучка или дубляж это этакая актерская халтура, но после того, как я послушала вас, по мне – это огромное заблуждение. 
АК: Тот, кто так считает, тот не понимает в этой профессии ничего. А халтура может быть в любом виде деятельности человека. Да где угодно, да хоть в делании детей, все равно может быть халтура. Потому что ты же делаешь ребенка на протяжении большого количества времени, ты же его воспитываешь. И если у тебя воспитался, не будем говорить, это слово, ты схалтурил. Халтура – это неприемлемо. Вообще в нашей стране очень мало людей, которые, как это раньше, гордятся своим ремеслом, гордятся умением что-то делать. У нас это как-то не принято. У нас все больше, чтобы было круто. И чтоб у тебя было много денег. И чтобы у тебя были влиятельные родители, или чтобы у тебя была самая большая, самая лучшая машина. А что ты можешь? Кто ты сам по себе? Что ты из себя представляешь, как человек, как профессионал? Над этим как-то не сильно задумываются, а зря. Человек представляет из себя то, что он может сделать. А не то, что на нем навешано, и не то, что ему дали папа с мамой. Халтура, халтурить не надо, надо работать, ну как, это же ты делаешь, тебе потом скажут: «ну что ж ты, старичок, схалтурил-то... Нехорошо». 



В: Если вам в жизни придется чем-то пожертвовать, будь то работа на ТВ или в театре, в кино или на дубляже. Отчего вам было бы наименее жалко отказаться? Ну или как минимум?
Александр Клюквин: От всего. Это разные профессии, разные работы. Никогда их не сравнивал. Кино и театр, казалось бы, киноактер, актер театральный – это  в общем-то вещи похожие, но это разные профессии.
В: Абсолютно разные две профессии.
АК: Точно так же озвучание книг, или озвучание документальных фильмов, или дубляж – это разные профессии. Жертвовать не хочу.
В: А что вам лично больше нравится? Театр или кино? Такой вопрос. Все равно ощущения совершенно разные. 
АК: Да, как-то.
В: Сложный вопрос.
АК: Вопрос как-то для меня, он как-то смысл не имеет, потому что тут, что тебе больше нравится теплое или мягкое?
Ведущий: И то, и то. 
АК: Борщ или санки?
В: Борщ. 
АК: А санки-то почему не нравятся? 
В: Холод. 
АК: Хорошо. Можно спросить про что-нибудь теплое и горячее. Это разные вещи. Я люблю театр, я уже там 43 года уже работаю, я люблю кино, я занимаюсь, мне это нравится. Это самое главное в кино – это ждать, это самое главное, да. Что делает актер в кино? Ждет. В основном.
В: В основном, да. 
АК: Я люблю записывать книги, мне нравится, как это ни странно, писать рекламу и документальные фильмы. Это все разные ипостаси. И чем больше разности, тем лучше. 
В: У меня даже сейчас мурашки, ну, потому что вы так говорите про свою профессию с любовью, я чувствую то же самое, это замечательно, когда душа поет и вы на своем месте. Это очень здорово. 
АК: Тут есть еще одна вещь такая. Давно хотел сказать. Люди стали стесняться правильно говорить. Они стали стесняться выговаривать все буквы. Слова до конца проговаривать. Откуда взялось это «…короче»? А откуда взялось, «я такой, она такая, а он подошел такой. А он такой говорит, а я такая говорю». Все вроде понимают, какая ты «такая». Но что же у тебя мозгов нет сказать, какая? Например: «Я стою в узких брюках, на высокой шпильке, и ко мне подходит подруга, в стоптанных ботиночках». Это совсем другое. А «я такая, а она такая»... Ты интонируешь, это моральное отступление, плюньте, не обращайте. 



В: А в озвучивании книг, фильмов, сериалов, есть ли место импровизации? Вот, кстати на тему, то, что вы говорили, когда вы подстраиваетесь под актера и его выполненную работу, но все же существует импровизация для актера озвучания?
АК: Я думаю, да. Должна существовать, потому что мы же говорим на разных языках. Они говорят на английском, мы говорим на русском. В английском языке выражение «да нет, наверное», не переводится. 
В: Да, кстати. Вообще, мне кажется, ни в одном языке больше.
Александр Клюквин: И таких очень много в русском языке позиций. Иногда тебе дают подстрочник, а в нем плохой перевод. Переводчик схалтурил. Я просто вижу это, это халтура. Так не разговаривают люди, я меняю. Или, если мне кажется, допустим, я это могу себе позволить, да, мэтр, все такое, с кепкой.
В: Конечно.
АК: Ну, могу. Это должно быть, мы же исправляем ошибки, когда их видим. Я, когда вижу ошибку в тексте, я ее правлю, даже, если это перевод, если я читаю книгу, я вижу неправильно построенное предложение. Или неправильно написанное по спряжению или склонению слово, я его правлю тут же. Точно также и в кино, почему импровизация дело очень нужное, хорошее, и в…
В: Правильном месте. 
АК: В правильном месте и в правильном размере, конечно, она же приветствуется, увлекаться не надо.
В: Это как раз золотая грань профессионала. Да. Приходилось ли вам включать голос в каких-либо бытовых ситуациях, например вот голос Альфа.
АК: Голос Альфа, ну это часто приходится, люди просят. 
В: Да?
АК: Иногда, да. Когда узнают, что я Альф, некоторые превращаются в детей. Ну это я давно говорил, у меня был такой показательный случай, когда лейтенант милиции, тогда еще милиция была, меня остановил. Значит, строгий-строгий. Ну очень строгий человек. Ему было тогда лет 28-29, ну такой строгий, остановил, – документы ваши. – Я что, что-то нарушил? – Документы я сказал. – А что случилось-то? Милиционер: –Подождите, а можете еще что-нибудь сказать? – Я спрашиваю, зачем документы, разве я нарушил что-нибудь? – Извините, пожалуйста, а это не вы озвучивали Альфа? – Я говорю, я. Это мой персонаж (пародирует голосом своего же героя). – Ой, Альф, настоящий. Вы извините, пожалуйста, а скажите еще что-нибудь... И вдруг открылся ребенок! 
В: Да.
АК: Он, видимо, давно это видел. У него запало, это дело хорошее. Лучший сериал всех времен народов, я считаю. Альф. Лучший.
В: Очень здорово. 
АК: И вдруг в этом здоровом молодом парне открылся ребенок, у него глазки открылись, распахнулись. И он вернулся туда, в детство. Ему стало от этого хорошо и тепло. Я ему подарил что-то хорошее, сам того не желая, Альф ему подарил что-то хорошее. Эмоцию хорошую. И может быть, у него от этого жизнь пойдет лучше. 
В: Дай бог, дай бог. Это здорово. Отпустил? 
АК: Да, отпустил. 



В: Дикторская школа, правильное произношение, постановка голоса и речи. Говорят, что в современных реалиях – это уже анахронизм. 
АК: Ну, флаг вам в руки, барабан на шею. Если для вас это анахронизм.
В: Нет, для меня это не анахронизм.
АК: Нет, я это для тех, кто так говорит.
В: Да.
АК: Тогда, пожалуйста, друзья мои, вы же видите вот этот поток сериалов, поток, где люди не разговаривают, говорят даже не текст, буквы, просто говорят буквы выученные – и всё. И ждут, когда скажет другой. Один сказал, потом другой. Абсолютно пустые глаза, абсолютно не выражающее ничего лицо, не хотите – не надо, но актер заканчивается там, где у него появляется пренебрежение к речи. Он заканчивается. Нельзя этого допускать. Как это странно, это странно для меня, ну это как «чувак такой, она такая, короче». Можно вообще не говорить, я могу сыграть любую роль без слов. Пожалуйста.
В: Самое сложное, кстати.
Александр Клюквин: Наверное. Я это могу сделать, но с мусором во рту, ты загубишь любую роль за любые деньги. Тебя будет неинтересно слушать. Тебя будет неинтересно смотреть. Русский язык – самый красивый язык в мире, и..
В: Самый сложный.
АК: Самый сложный. Наверное. Наверное, самый сложный, но настолько интересен. Он настолько труднопознаваем всеми, он предполагает возможность и необходимость учиться все время. Всё время его познавать, все время себя познавать, все время это делать. Ну это же хорошо.
В: Это очень хорошо.



АК: Это же ты все время узнаешь что-то новое. Это же хорошо, зачем же себя ограничивать несколькими фразами в жизни и разговаривать как обезьяна. Не хорошо это. Конечно, можно, можно выразить любую эмоцию, как у Пратчетта, если вы слышали, есть такой Терри Пратчетт. Он пишет фантастические романы, потрясающие, я уже, наверное, около 8 записал. Там есть персонаж в Незримом университете, называется Библиотекарь. А Библиотекарь в незримом университете в том мире, который создал Пратчетт, это орангутанг.
В: Как интересно.
АК: И он разговаривает словом «у-у-ук». Но эмоций, которые он в это у-ук вкладывает, разные. И даже одним словом можно, но это все равно надо произносить. И надо понимать, что ты произносишь и зачем ты это делаешь. 
Уже давно для меня понятно, есть Азия, есть Западная Европа, есть Америка, есть Япония, есть Китай. Есть цивилизации Западные, есть цивилизации Арабские, есть Восточные, а есть цивилизация Россия. Отдельная цивилизация. Она не похожа ни на Запад, ни на Восток. Как это получается, хотя нас немного, 150 миллионов примерно всего? Но мы все равно отдельная цивилизация. Как это ни странно и для меня лично, как для русского человека, арабские сказки звучат как-то несколько странновато. 
В: Надо будет почитать, вы прям заинтриговали. 
АК: Можно и послушать, они записанные, я их все записал. 
В: С удовольствием, с удовольствием. 
АК: Это, конечно, разные. Гарри Поттера я с удовольствием писал, тоже долго: 7 томов по 800 страниц. Тоже долго, но это интересно. Это одна из лучших сказок в мире, я считаю. Это прелестно, это чудно. Это безумная и безудержная фантазия. 
В: А вы Стокера не озвучивали, это удивительный писатель, он может описывать одно дерево, просто 4 страницы посвятить одному дереву. 
АК: Мне еще нравится кино «Властелин колец». Ну, я в душе дите-романтик. 
В: Да, да.
АК: Я люблю и сказки, и все такое. Вот это кино люблю смотреть особенно.
В: Режиссерская версия, в которой один фильм по шесть часов.
АК: Могу.
В: Люблю вот тоже.
АК: Легко. Чем длиннее, тем оно интереснее.



В: Скажите, у вас есть Ахиллесова пята? Словосочетания, буквы, которые вы стараетесь не произносить? Или, если говорить про вас, без разницы, что произносить название исландского вулкана или немецкую фамилию? 
АК: Есть, конечно, конечно.
В: Так.
АК: Немецкие фамилии! Хотя вообще-то произнести я могу всё.
В: Безусловно.
АК: Но прежде чем произнести название исландского вулкана или немецкую фамилию, там по 18 букв в каждой, их немножко, конечно, следует прочитать. Потому что это же не относится к русской культуре. Почему я всегда затыкаюсь, спотыкаюсь, когда я вижу латинские буквы, я читаю, читаю и вдруг натыкаюсь на то, что написано на английском, стоп. Слетает сразу всё. Почему я прошу, если делаете, пишите на русском. Те же самые звуки, я же все равно говорю их на русском. Я не владею английским языком. Мне не нравится это произношение, но это мои личные дела. 
В: Да, конечно.
АК: Мне нравится немецкий язык.
В: Нравится?
Александр Клюквин: Очень.
В: Ох, ты. 
АК: Раммштайн, ну что вы... 
В: Это классика.
АК: Раммштайн, супер. Тем более, что у меня, как мне папа рассказывал, у меня есть немного немецкая кровь. А произнести можно любое слово. Я однажды писал, я, по-моему, уже рассказывал где-то, документальный фильм для конгресса нейрохирургов. 
Причем документальный фильм не в прокат, а к ним на симпозиум. 
В: Прямо на конференцию.
АК: Да. Кроме предлогов, ни одного слова знакомого я там не увидел. Как это названия лекарств, болезней, вот это чего-то там, как они делают, ничего, прочитал же. Прочитать можно все, что угодно. Ты не бойся, читай. 
В: Для вас образец качественной актерской речи с эмоциями, обертонами, это кто?
АК: Трудно быть скромным, если ты лучший.
В: Естественно, я этого так и ждала. Я и еще очень сильно удивилась, и поправила бы вас, если бы вы сказали иначе. 
АК: Это шутка, потому что у нас очень много людей-актеров. С потрясающим голосом, с очень хорошей речью. А уж особенно в Малом театре. Там есть у кого поучиться.
В: даже вам?
АК: Конечно. Я все время учусь. Перестал учиться, упал, все. Остановился. Это как езда на велосипеде, пока крутишь – едешь.
В: Да.
АК: Учиться нужно всегда, то, что у меня получается хорошо, не значит, что у меня получается это лучше всех. Как говорят японцы: «Нет самого большого числа, как и нет самого сильного человека».
В: Бесконечность.
АК: Да.
В: Хороший голос – это действительно талант, или все-таки научить владению можно любого? 
АК: Любого нет. Тут еще от природы многое зависит, если тебе природа не дала голоса, то научить тебя нельзя. Если у тебя есть голос, развить можно. Но, это, как я говорю, спасибо папе с мамой, Малому театру и моей работоспособности. 
В: Есть тренинг, я помню, когда мы в институте учились, нас тоже учли дышать животом; то есть все равно это можно как-то развивать, работать над этим, даже если нет какой-то заложенности.
Александр Клюквин: Ключевое слово – работать над этим, развивать.
В: Развивать.



АК: Это приходится делать всегда. Тренинг есть, у меня есть тренинг, который я иногда использую. Было у меня однажды, года 3-4 я проработал в Малом театре, и у меня стал садиться голос. На связках обнаружили узлы. 
В: Да вы что?
АК: Я к врачу. Врач сказал – я ничего тут не смогу сделать. Операция. Будем вырезать, укорачивать тебе связки. Я не знаю, не помню, как он говорил, в общем, вырезать чего-то. Я: – а говорить-то я смогу? Врач: – говорить-то сможешь, ну так… потихонечку и недолго.
В: Пожизненно?
АК: Пожизненно. 
В: Ужас какой.
Александр Клюквин: Я понял, что я прощаюсь с профессией. Я пришел в театр, там уже узнали, что был у врачей. Мне сказали – никакой операции. Мы тебе сделаем сейчас все, что надо. Меня освободили на 2 месяца от спектаклей, где надо было говорить. Ну таких тогда было не очень много. Я был молод совсем, мне надо было много говорить. Но все равно освободили. Да, у нас в театре потрясающая медчасть была, я начал ходить на разные процедуры. И со мной стали заниматься вокалом. И наша актриса Чуваева Ольга Александровна показала мне упражнения. Через 3 месяца голос восстановился. Через полгода я пошел к врачу. Он сказал – а где?
В: Ушли узлы?
АК: Да. И теперь мне все равно, каким местом кричать, сколько и как громко. Так беречься-то надо, и усталость в любом случае она остается. Но не беспокоит, около 40 лет не беспокоит. 
В: А это какие-то общедоступные упражнения или?
АК: Нет, простые.
В: Да? А вы сможете сейчас что-то показать?
АК: Пожалуйста.
В: Ой, покажите, пожалуйста.
АК: Пожалуйста.
В: Очень интересно.
АК: Для того, чтобы, всем говорю, чтобы развить голос, чтобы его поставить, чтобы он был хорош. Всем пригодится.
В: Да.
АК: Зевать умеешь?
В: Умею.
АК: На зевке говорить, чтобы опустить гортань.
В: Да, да.
АК: Опускаешь. Вот надо представить себе свою гортань, свои связки, как
В: Да.
АК: Как блестящую, мягкую, широкую, вот такую широкую, никелированную трубу. Она мягкая, теплая, блестящая, невозможно красивая. Вот эта труба. И по ней идет воздух. Плотный, теплый, очень приятный. Он гладит эту трубу, оглаживает ее. Полирует и ей очень приятно. На этом столбе воздуха ты говоришь м-м-м-м-м (мычит). Маска работает, все резонаторы работают. От максимально комфортного нижнего, до максимально комфортного верхнего.
В: Верхнего...
АК: И назад. И вверх, и вниз. И наверх.
В: И сколько по времени?
АК: Минут 15.
В: Каждый день? Один раз в день? 
Александр Клюквин: Можешь десять.
В: Запомнили, ребята? Это золотое упражнение. Спасибо, это невероятно. 
АК: Многие люди любят в дУше петь, или когда ходят, напевают.
В: Да. 
АК: Напевать любят, опять же на одноопорье, называется, с маской, но чтобы в маске резонаторы все работали. Пойте потихонечку. Маска. М-м-м-м-м (похлопывает себя по щекам, от крыльев носа к скулам)). Вот оно, чтобы…
В: Все вибрировало, да. Звучало, очень здорово.